Семейный бизнес: переписка с Бараком и Мишель Обама

9 лет, 8 месяцев и 3 дня со дня ареста 
тюрьма MDC Brooklyn, Нью-Йорк 

автор: Роман Вега 

Фото семьи Обама, полученное вместе с письмом Мишель

Во всех промелькнувших веках

любимые публикой цезари

ее самое впопыхах 

душили, топтали и резали. 

Но публика это терпела, 

и цезарей жарко любили,

поскольку за правое дело

всегда эти цезари были. 

          – Игорь Губерман   

Когда в мае 2011 года я получил первое письмо от Обамы с просьбой помочь деньгами к перевыборам, то забот у меня хватало и без этого письма: как раз шел очередной этап судебного сражения. Как раз пытался добиться от суда, чтобы мне разрешили быть адвокатом самому себе (так было нужно стратегически на том этапе); суд и прокуратура всячески сопротивлялись. Параллельно готовился ряд судебных бумаг, с изучением эверестов юридических книг и законов, что в тюремных условиях не так-то и легко, так что письмо Обамы было последним в списке моих забот.

Только осенью 2011-го собрался на него ответить, но, увы, из-за организованной снаружи агентами Сикрет Сервиса провокации меня закрыли в ШИЗО на несколько месяцев. В процессе посадки в карцер ты идешь в него как есть, в чем был когда тебя пришло арестовывать внутреннее гестапо. А все твое скудное имущество, включая бумаги, забирается отдельно. Конечно же, все или часть в процессе вальса "случайно" теряется, и никогда не найти виноватых. Через несколько недель, после просьб, жалоб, уговоров частично что-то из бумаг приносят тебе в карцер, обычно очень мало. Основная же масса шмоток и бумаг (если не утеряна "случайно") хранится на их складе, и доступа тебе туда нет на все время карцерной отсидки.

Стоит отметить, что нелегко, а чаще – просто нереально и невозможно защищать себя от вооруженного до зубов противника – правительства США – если тебя посадили в карцер, не давая доступа к юридической библиотеке (теоретически, на бумаге, доступ есть, а вот практически тебя за 3 месяца повели в нее один раз на час), отобрали при этом почти все судебные бумаги, великодушно оставив тебе поломанный карандаш (заточить нечем) и канал связи с внешним миром: один-единственный разрешенный телефонный звонок в месяц. И защищайся, как хочешь. А суд все назначает крайние сроки твоих ответов на прокурорские бумаги. Это как связали тебе руки-ноги, бросили на пол и, от души лупя коваными сапогами (и не один человек, а сколько их там работает на суд, прокуратуру и Secret Service) приговаривают: что это ты сказать там пытаешься, защищайся, мы же тебе все условия предоставили, все по справедливости. Потому как правосудие.

В процессе перебора бумаг вертухай обнаружил и письмо от их президента. Был очень возмущен и заявил, что письмо он мне отдать не может, а передаст его лейтенанту. Подразумевалось, что, наверное, меня накажут за то, что Обама прислал мне письмо, и я его держу в своих бумагах. Нельзя мне иметь письма от Обамы. Ну, нельзя так нельзя, читайте его сами, решил я и забыл про Обаму.

Но Обама не забыл про меня. Ждал-ждал ответа, не дождался и прислал второе письмо, со слегка измененным текстом. Но со всё той же просьбой – дать-таки денег наконец-то, что это я не отвечаю, в самом деле. Экая настойчивость… Какое большое желание переизбраться по новой... Как там у Губермана:

"Ни вверх не глядя, ни вперед,
 сижу с друзьями-разгильдяями,
 и наплевать нам чья берет
 в борьбе мерзавцев с негодяями."

Вообще, эти методы – собирать деньги у населения на свою собственную предвыборную кампанию кажутся какими-то ненормальными. Вот не представляю, как можно гражданину своей страны уважать президента, который просил у тебя 25 долларов на свое избрание или переизбрание. И как можно это все полагать нормальным? Впрочем, мало ли в мире и в Соединенных Штатах разного, что кажется диким, если внимательно посмотреть со стороны? И что мне до них всех? И разницы совершенно никакой нет – кто будет президентом. Выборы у них, а мы сидим по здешним американским тюрьмам. С тем ли президентом, с этим ли, какая к лешему разница.

Президенты, конгрессмены, партии – для нас как актеры на сцене, все это лицедейство чистой воды. А кто будет играть очередные 4 года Макбета или Цезаря – не все ли нам равно? Меняются только лица в телевизоре, на который ты и поглядываешь-то раз в неделю, и то случайно, проходя мимо. Мелькают актеры. Кто более талантлив, кто – менее, кто – более фотогеничен. Кто-то, как Никсон, всего 6 раз за все свое президентство выступавший по телевизору, не любит болтать, ну а кто-то более красноречив, не слезает с экрана круглосуточно, с готовыми мнениями по любому поводу. Ну, если нравится, то почему бы и нет – должен же президент хоть в чем-то себе потакать, своим слабостям, не все же пахать марионеткой для сильных мира сего.

Бывает, что актер, играющий короля Лира, настолько свыкается с ролью, настолько в нее врастает, что начинает считать себя королем Лиром, забыв, что он – всего лишь актер, и что слова, действия и мысли, им играемые – не его, а автора пьесы и режиссера, и что все это представление – для зрителей, сидящих в зале, с которых нужно состричь как можно больше. Но мы – два с половиной миллиона американских з/к – не в зале, мы смотрим на все это из-за кулис. И мы видим то, чего не видно зрителям.

Как там в "Макбете" Шекспира:

Жизнь – только тень, она – актер на сцене.
Сыграл свой час, побегал, пошумел –
И был таков. Жизнь – сказка в пересказе
Глупца. Она полна трескучих слов
И ничего не значит.

Что ж, мы все это уже видели… Буш старший, Клинтон, Буш младший, Обама. Нам смешны все эти страсти, диспуты, страстные монологи обо всем и ни о чем. У нас, сидящих с космическими американскими сроками, другое отношение к жизни и смерти, и мы точно знаем, что важно, а что неважно. Так вот мы знаем, что все эти пляски трясогузок по телевизору – не важны. Потому как судебно-посадочная машина как работала, так и будет работать, кого бы ни избрали. Потому что это – чистый бизнес. И мы также прекрасно понимаем, что там, где замешаны реально большие деньги, человеческая мораль перестает работать. Те, кто функционируют на том уровне денег, перестали быть людьми. Но также мы понимаем, что всем им нужно делать вид, что это не так, что они – такие же, как все, люди.

И я вот подумал: ладно если бы Соединенные Штаты жили сами по себе. Живите вы, как хотите: хотите пусть ваш президент побирается у населения; хотите – наслаждайтесь своими гамбургерами и Кока-колой, толстейте до немыслимых размеров, хотите – да хоть все поголовно вступите в добровольные осведомители полиции; хотите гробить себя этими таблетками, которыми вас добровольно-принудительно пичкают – гробьте, сколько влезет, если нет мозгов; хотите – смотрите свои фильмы, которые, как писала Марианна Шатерникова, уже и непонятно для какого уровня умственного развития снимаются – для морских звезд, что ли?

Суверенность страны в том и состоит, что никакая страна не может указывать ей как жить. Но ведь Америка, погрязнув в лицемерии по самые уши и будучи не в состоянии разобраться в самой себе, высокомерно поучает других – как им жить, как дышать, что хорошо и что плохо, с ее, Америки, точки зрения. И подается как добродетель искусственность, коммерциализация всего, что в остальном мире еще осталось живо: человеческих отношений, любви, души, жизни и смерти. Все это заменили деньги. И эта бездуховность насаждается по всему миру Америкой, которая кричит, брызгая слюной, о нарушении прав человека, увиденных в микроскоп на противоположном конце земли (причем крики какие-то подозрительно избирательные), при этом нарушая эти самые права, как никто другой, и у себя дома, и по всему миру. 

Жаклин Кеннеди, супруга американского президента
Джона Кеннеди

Когда я слышу о том, как Соединенные Штаты впереди планеты всей в борьбе за права человека, мне нет нужды вспоминать ни "Народную Историю США" Говарда Зинна, ни "How the World Works" Ноама Хомски, ни доживающих закат своей расы, загнанных в резервации недоистребленных индейцев, ни Хиросиму и Нагасаки, ни сегодняшние развлечения с дронами с дистанционной охотой за мирным (в основном) населением по всему миру. Мне лишь сразу вспоминается фраза из "Европы-узловой" калифорнийца Уильяма Воллманна: "Ты помнишь, когда американские штурмовики, вернувшись, появились в небе над Дрезденом в свой третий рейд и начали поливать из пулеметов женщин и детей, сидящих на траве?" Уже нет в живых Курта Воннегута, автора "Бойни номер пять", но среди моих знакомых остались еще в живых те, кто это помнит. 

Не ответил я на второе письмо Обамы – опять был занят подготовкой судебных документов, не до этого было. Тогда пришло еще одно письмо – на этот раз от Мишель Обамы. Угадайте, с какой просьбой? Ага. Она тоже просила денег. Для мужа. Я понял – это такой нехитрый семейный бизнес. Попробовал себе представить в этой роли Жаклин Кеннеди. И не смог. Все же сильно изменилась Америка со времен президента Кеннеди. 

Мишель же, вместе с письмом, прислала и фотографию семьи. На ней они вчетвером: Мишель, Барак и две дочки. Так что, полагаю, следует ожидать писем с просьбами и от детей.

Такая семейная целеустремленность, конечно, заслуживала вознаграждения, так что я решил-таки ответить. Заверил доверенность, дающую право президенту Бараку Обаме делать что угодно с моим чемоданом, хранящимся где-то в недрах его же собственной Секретной Службы со дня моей экстрадиции с Кипра в 2004-м, и написал-таки свой ответ:

Фото: phys

28 октября 2012
Тюрьма MDC Brooklyn, Нью-Йорк

Дорогой Барак!

Спасибо за все твои письма. Передай также мою благодарность твоей жене – я получил и ее письмо тоже.

Твое первое письмо было вручено мне охранником в тюрьме MDC Brooklyn 5-го мая 2011-го. В этой тюрьме, как и по другим тюрьмам до этого, твое правительство держит меня без приговора уже скоро десять лет.

Прими мои извинения, что я так задержался с этим ответом на твое письмо. Когда мне его принесли, я был занят в тот период, защищая себя самостоятельно: нужно было подготовить определенные бумаги до крайнего срока, назначенного судом, ну а вдобавок внутритюремная жизнь тоже требует постоянного внимания, так что времени на что-либо помимо этого почти не остается.

Тем не менее, к ноябрю 2011-го наступило временное затишье в моих судебных делах, и я взялся-таки за написание ответа. Увы, тут как раз меня забрали в ШИЗО – была устроена хитрая провокация (как я имею основание подозревать - агентами твоей Секретной Службы), и несколько месяцев меня продержали в карцере.

Когда забирают в карцер, Барак, ты идешь в него в чем есть, а следом за тобой, отдельно, забирают все твое скудное тюремное имущество: бумаги, книги и прочее. И потом в карцере приходится сидеть, очень долго и безрезультатно неделями уговаривая охрану, чтобы отдали хотя бы что-то из бумаг, которые нужны для собственной защиты. Большую часть бумаг мне не отдали, а в процессе возврата меньшей части охрана обнаружила твое письмо мне.

Ты не представляешь что было: мне сказали, что я, как не гражданин США, да тем более преступник (а я ведь так и не осужден никаким американским судом) не имею права иметь письмо от Президента этой страны. И что письмо будет передано в более высокие инстанции, и там лейтенант решит, что же делать со мной дальше.

Ну, нет так нет, я особо не настаивал, тем более, зная по опыту, что подобное может произойти, я заранее отправил копию на волю.

Тем временем пришло второе письмо от тебя, а после него – письмо от твоей жены Мишель, вместе с фотографией семьи.

Ты пишешь в своем первом письме: "Роман, ... я пишу лично тебе, что я решил идти на переизбрание Президентом Соединенных Штатов..." Спасибо тебе, Барак, за то, что ты решил сообщать об этом лично мне.

Поначалу я было подумал, что ты послал мне свое письмо по ошибке, но после внимательного прочтения, и полагая, что Президент Соединенных Штатов должен понимать, кому он шлет письма и документы, под которыми ставит свою подпись, а тем более, после того, как я получил второе письмо от тебя и письмо от твоей жены, эти сомнения рассеялись. Кроме того, на конвертах и в письмах совершенно четко указано мое имя, мой номер заключенного и адрес тюрьмы: Roman Vega, # 59198-004 MDC Brooklyn, P.O.Box 329002 Brooklyn, NY 11232, да и по всему письму ты обращаешься именно ко мне: "Дорогой Mr. Vega, вместе мы прошли длинный путь"; "Ты видишь, Роман, что по-настоящему великие прогрессивные моменты в Америке никогда не начинались сверху. Они всегда начинались с таких людей, как ты."; "Роман, сейчас именно этот момент. Сейчас самое время тебе быть со мной."

Очевидно, что у получившего подобное письмо не может быть и тени сомнения, что оно адресовано именно ему. Так что из этого я и исхожу, и благодарю тебя еще раз за оба письма. Они изрядно меня развеселили, да и не только меня, a еще 119 арестантов, собранных Америкой со всего мира, с которыми я тут закрыт.

Мы с тобой никогда не встречались лично, хотя у нас есть общие знакомые. Но так как ты в своем письме обращаешься ко мне фамильярно, по имени, то будет справедливо, если я поступлю так же, Барак. Ты пишешь мне: "Роман, я нуждаюсь в том, чтобы ты стал частью этого движения. Я знаю, что ты уже ответил на этот зов. Ну а сейчас мне нужно, чтоб ты был внутри." Ты знаешь, Барак, я уже внутри достаточно долго, скоро десять лет как. Не по своей воле. Так что твое желание, можно сказать, уже давно исполнено, хотя и несколько в ином смысле.

В своем первом письме ты пишешь: "Мы все верим в права человека, которые свято закреплены в нашей Конституции." Извини, Барак, но здесь, где меня держат (хотя это очень даже на американской земле, а не в каком-нибудь раскаленном Гуантанамо или в какой-либо из многочисленных секретных тюрем ЦРУ по миру), мы не верим в такую вещь, как упомянутая тобой американская Конституция, ровно как не верим в существование прав, о которых ты говоришь.

Напротив, мы – почти два с половиной миллиона американских заключенных, так же как и наши семьи – знаем из нашего самого что ни на есть личного опыта, что в сегодняшней Америке Конституция живет только в речах политиков, как некий мираж в пустыне, который издалека кажется таким красивым и манящим, но на самом деле приблизиться к нему не получается, как ни старайся – вместо утоляющей жажду воды там – раскаленный песок. Так что, Барак, эти твои слова про права человека, которые свято закреплены в вашей Конституции, звучат для нас как издевка.

И мы не тешим себя иллюзиями и понимаем, что само слово "конституция" стало здесь таким же пустым и не несущем в себе ничего из первоначального вложенного в него смысла, как и другие слова, которыми как флагом размахивают по всему миру Соединенные Штаты: "свобода", "правосудие", "демократия", "закон", "права человека". Неважно, какое из этих слов произносится тем или иным сегодняшним американским политиком – каждый раз мы слышим реальный смысл этих слов, и он всегда один: "лицемерие". Лицемерие, покрывающее толстым слоем все. "Если бы правдивость считалась грехом, то эти политики бы были гигантами порядочности." 

Впрочем, есть некоторая вероятность, что ты и некоторые из твоих приверженцев искренни в своих речах. Но ты должен знать, что Оскар Уайльд говорил по этому поводу: "Достоинства идеи не имеют ничего общего с искренностью и убежденностью человека, который ее выражает."

А ведь нужно помнить и о том, что осужденные американцы очень удобно лишены избирательных прав, так что какой смысл за них волноваться, так ведь? Важнее, наверное, ублажить всех, кто кормится с громадного тюремно-индустриального комплекса, все больше и больше людей загоняя за решетку на как можно большие срока.

Подтверждение United States Postal Service о вручении письма адресату

Для тех из нас, кто имеет сомнительное преимущество наблюдать внутренности всей этой тюремно-посадочной системы, кто видит не только фасады потемкинских деревень сегодняшней Америки, но и то, что творится внутри, неприукрашенную правду, возведенное в ранг закона творящееся беззаконие, для нас абсолютно ясно, что теперь в Соединенных Штатах правосудие подменено законом, а закон, в свою очередь, подменен еле прикрытой чистой коммерцией. Мы видим, что в недрах американского тюремно-индустриального комплекса рабство вполне себе существует, конституция – нет, ну и что, немного перефразируя известное изречение И.Ф. Стоуна, "Государство лжет обо всем". Такая вот грустная правда.

В своем первом письме ты пишешь, что идешь на переизбрание и просишь о помощи, предлагая присоединиться к тебе и прислать "... $100, $50, $25 или сколько" я могу "себе позволить"... Хм... Нужно подумать... Сколько же я могу себе позволить...

Последняя моя работа в недрах Федерального Бюро Тюрем оплачивалась не очень щедро. Да и должен ли оплачиваться рабский труд, в самом деле? Кормят, поят, одевают, шконка – и на том спасибо. Я заведовал юридической библиотекой в следственно-пересыльной тюрьме FDC Dublin (Калифорния), и получал 6 долларов в месяц. В месяц, в месяц. Кстати, знаешь ли ты, сколько з/к федеральной системы должен заплатить за международный звонок? Стоит это дело – 1 доллар/минута. А не хочешь – не звони. Монополия на суперприбыль. Так вот моей месячной зарплаты хватало на один шестиминутный звонок домой, в Крым. Это если вдруг не нужно было покупать в текущем месяце мыло да зубную пасту, да пару марок – вот и разошлась месячная зарплата. Ну, а о том, чтобы там какой-то еды купить в тюремном ларьке или шампуня – так об этом сразу нужно забыть. Заметь, что это я рассказываю не о Зимбабве двадцатилетней давности, а о самых что ни на есть сегодняшних Соединенных Штатах. Так что, как ты понимаешь, от этих щедрот скопить я ничего не смог, чтобы сейчас с тобой поделиться, как ты просишь.

Моя семидесятилетняя мать в деревне в Крыму как-то пытается свести концы с концами, по весне высаживая картошку с разными овощами, в надежде, что к осени что-то вырастет. Ее государственной пенсии в 130 долларов не хватает даже на квартплату и воду/электричество, не говоря уже о еде. Если к осени картошка уродится – значит не будет голодать, ну а если нет – остается надеяться, что друзья помогут. Так вот и живем, Барак, уже скоро десять лет. Конечно, я могу попросить маму, чтобы она отобрала тебе из зимних запасов пару ведер картошки, но смысла это не имеет, потому что отправка ведра картошки из Крыма тебе в Белый Дом в Вашингтон стоит больше, чем весь урожай этой самой картошки за год. Да и что ты с ней будешь делать? Накормишь Мишель или Сикрет Сервис? Так что, извини, Барак, моя семья не может тебе ничем помочь.

Соединенные Штаты Америки отобрали у меня свободу, солнце (только и видим его раз в несколько месяцев из окна тюремного автобуса по дороге на суд), свежий воздух, правосудие; отобрали и возможность видеться с матерью – ей все время отказывает в визе ваше доблестное американское посольство. Граница на замке. Враг не пройдет! 70-летняя мать ну никак не может встретиться с сыном, которого десятилетие держат без приговора.

Твоя страна забрала даже мои зубы. В прошлом году судья получил от меня шесть зубов в качестве иллюстрации, - когда я (безуспешно) пытался добиться, чтобы мне их вставили. После всего этого, Барак, какая мне разница, если ты, как Президент Соединенных Штатов, получишь от меня последнее, что у меня осталось: чемодан со всем содержимым, с которым меня привезли в Штаты с Кипра в 2004-м. Тебе будет нетрудно его забрать – все эти годы чемодан хранился где-то в недрах твоей собственной Секретной Службы. Кроме чемодана, увы, ничем больше помочь не могу: даже твоя Секретная Служба подтвердит, что за 9 лет их напряженных расследований и разъездов по всему миру (надо сказать, стоивших твоей казне не один миллион долларов) чемодан – это самое ценное из обнаруженного. В нем – кое-какая одежда, зубная щетка, книга Хулио Кортасара на русском да часы неизвестной марки. Зубы, извини, прислать не могу, они по-прежнему у судьи. Так что только чемодан.

Вместе с этим письмом я прикладываю доверенность – Power of Attorney – и теперь ты можешь распоряжаться этим чемоданом Samsonite и его содержимым, как своим собственным – как тебе заблагорассудится. Можешь все продать – на eBay или каким другим образом. Ну, а вырученные деньги как раз и использовать на свою предвыборную кампанию. Может быть выручка не окажется такой большой, как тебе хотелось бы, но это все что у меня есть. Я, Барак, никогда не отказывал в помощи нуждающимся, если меня о ней просили.

Вот, к примеру, в 1991-м году, когда Советский Союз разваливался на части, меня попросили оказать помощь будущему Президенту России Борису Ельцину. Я сделал все, что мог. Ельцина в конечном итоге избрали Президентом, но, знаешь, я даже не получил "спасибо" от него. Хотя, в числе разных прочих непрошенных наград, как это ни странно, за "героическую защиту демократии в России" меня наградила дипломом ваша американская организация "Сыновья Американской Революции".

Через несколько лет после этого другой президент, на этот раз – не российский, попросил меня оказать ему услугу. Опять я сделал все, что мог, но – уже ты можешь угадать сам – в благодарность лишь поимел массу проблем от стаи его друзей.

Так что, Барак, мой небольшой опыт говорит о том, что вот она – цена президентской благодарности.

Но, ты знаешь, один ваш замечательный американский писатель James Branch Cabell, ныне давно забытый, заметил: "По всем правилам традиций третья попытка – обязательно успешна". Так что я решил поэкспериментировать, в третий раз, на еще одном Президенте. Хотя, знаешь, мне, на самом-то деле, безразлично, чем этот мой эксперимент закончится. Но, если верить James-у Cabell-у, есть шансы, что "спасибо" я получу. Хотя Cabell жил сто лет тому назад, а за это время многое поменялось, включая и нравы... Ну, посмотрим. Пускай мое скудное воспомоществование поможет с твоим переизбранием, если это – то горячее желание, о котором ты пишешь в своих письмах.

Ты рассказал мне о своем желании, попросил помощи, и я сделал все, что было в моих силах, принимая во внимание обстоятельства, в которых я нахожусь.

Со своей стороны, мне не о чем тебя просить, да и желания такого нету. У тебя вот желание – остаться президентом на второй срок. У разных людей – разные желания. Давай я расскажу тебе о своем. Мое желание намного проще, хотя, как показал опыт, гораздо менее реалистично, чем твое:

Мое желание – совсем не о разумном правосудии в изначальном смысле этого слова, – в противоположность той прокурорской пародии на правосудие, которым заражена сегодняшняя Америка. Нет, мое желание не в этом: я прекрасно понимаю, что в этом вопросе даже Президент не в состоянии изменить что-либо в сегодняшней американской системе. Даже если бы вдруг на тебя нашла такая блажь.

Мое желание даже не о получении нормальной, а не показной, для галочки, медицинской помощи, которой я добиваюсь с 2007-го года. Я прекрасно понимаю, что при таком безумном количестве заключенных и такой скудной горстке врачей ничего другого нельзя и ожидать.

Мое желание также не о мире во всем мире. Я понимаю, что это невозможно в наше насквозь прогнившее время, да и кормящимся с военно-индустриального комплекса США как же без придумываемых войн, зачахнут совсем. 

Мое желание более простое, и для тех, кто снаружи, может показаться пустяком: я бы очень хотел, чтобы мои зубы были восстановлены до того нормального состояния, в котором они были, когда U.S. Marshals притащили меня в Америку в 2004-м.

После многих лет безуспешных попыток добиться хоть какой-то реакции от зубных врачей Федерального бюро тюрем, я, как уже упоминал, послал некоторые из выпавших зубов судье. Это, надо сказать, сподвигло-таки тюрьму на некие действия – увидел я зубного, даже двух. Где-то там у себя они отметили, что со мной якобы все в порядке. Мне же было сказано, чтобы я даже не надеялся, что никаких зубов мне никто не вставит, нет у них средств.

Взамен один врач посоветовал мне скорее подписать все, что хочет прокуратура, так как это единственный способ скорее выбраться из MDC Brooklyn и попасть на зону, где, возможно, я смогу решить проблему с зубами. Другой же врач был в более веселом настроении: вместо помощи мне было обещано помолиться за меня. Не знаю, то ли обещание не было сдержано, то ли молитвы врача были не очень искренни, но новые зубы у меня не выросли.

Ты знаешь, Барак, это не очень удобно, когда у тебя осталось лишь несколько расколотых зубов. Я вот любуюсь твоей ослепительной улыбкой на фотографии, присланной твоей женой, и думаю, что наверняка дантист у тебя очень хороший. И наверняка не приходится тебе безрезультатно добиваться годами, чтобы он соизволил тебя принять.

Я же желаю тебе удачи с переизбранием. Хотя, как ты понимаешь, для большинства из нас, заключенных федеральных тюрем, сидящих годами и десятилетиями, нет большой разницы в том, кто именно будет президентом этой страны на очередные 4 года. Мы видели уже много президентов и мало изменений в нашей участи.

Как Катулл писал две тысячи лет тому назад:

"Ни приходиться тебе по нраву не хочется, Кесарь,

 ни при этом знать: бел или черен ты сам."

Всего тебе доброго,

Роман Вега

неосужденный (с 2004-го) арестант Федерального Бюро Тюрем

P.S. Чуть было не забыл написать тебе, что если в результате этого моего ответа на твои письма последуют какие-либо репрессии в отношении меня со стороны Федерального Бюро Тюрем, или со стороны прокуратуры, или со стороны твоей Секретной Службы (например, закрытие меня в ШИЗО, изъятие или "случайная" потеря во время обыска моих бумаг, или внезапный перевод в другую тюрьму, или же перекрытие мне каналов связи с внешним миром), по каким бы выдуманным причинам эти репрессии ни происходили, я найду способ дать тебе знать. И, ты знаешь, это как раз будет очень действенной проверкой того, как на деле, а не на словах работает в сегодняшних Соединенных Штатах свобода слова. Вот и посмотрим.

______________

* Текст письма на русском языке является авторским переводом. Оригинал на английском находится здесь.

Барак Обама и Николя Саркози повернули головы в сторону Майары Таварес из Бразилии на саммите Большой восьмерки в L'Aquila, Италия. Фотограф: Jason Reed/Reuters.

После любого общения с властью, даже после такого заочного, нужно очищать душу, приводить ее в порядок. Так что, отправив это письмо, вытянул я из-под шконки томик Константиноса Кавафиса и с удовольствием в него нырнул, забыв про Обаму и все их страсти, творящиеся на Капитолийском холме и вокруг него.

И порадовал Кавафис замечательным стихотвореньем "Царь Деметрий":

Уже не как царь, но как актер,
переоделся, сменив свой знаменитый
роскошный плащ на темный и обыкновенный,
а затем незаметно ускользнул.

                        – Плутарх. "Жизнеописание Деметрия".

Когда его отвергли македонцы
и оказали предпочтенье Пирру,
Деметрий (сильный духом) не по-царски
повел себя, как говорит молва.
Он золотые снял с себя одежды
и сбросил башмаки пурпурные. Потом
в простое платье быстро облачился
и удалился. Поступил он как актер,
что, роль свою сыграв,
когда спектакль окончен,
меняет облаченье и уходит.