Атланта-сортировочная

Атланта-сортировочная > Атланта-кольцевая > Атланта-прощальная

 тюрьма USP Atlanta, Джорджия

 5501 день со дня ареста 

автор: Роман Вега 

Тюрьма USP Atlanta. Фото: CitiesTips

    Нам сто разлук на долгий срок,

     Следы дороги на лице...

     И ждет с тобой нас сто дорог

     И сто свиданий в их конце.

                            - Арон Крупп

     Решили его не убивать, а оставить в живых — в качестве наглядной рекламы для всех других "арийских братьев" по тюрьмам США — когда со временем подробности этой показательной расправы разойдутся по стране через этапы и пересылки по "тюремному телеграфу". А добить никогда не поздно, где бы ни прятали — в тюрьме или на воле.

     Этот, теперь уже отлученный "браток" намылился свинтить из рядов "братства", после того как его заподозрили в поставке сведений о происходящем в тесном "братском" кругу на сторону: администрации тюрьмы, или повыше — в ФБР.

     Все "братья", да и подавляющее число других белых по тюрьмам США плотно сидят на "тяжёлых" наркотиках, чем, бывает, при необходимости пользуется администрация, агентства и прокуратура.

     Никогда-никогда-никогда, ни в тюрьме, ни на воле, ни в каких делах нельзя полагаться на наркоманов. Никогда. При правильном к ним подходе, за дозу — продадут и маму родную. Поинтересуйтесь у наших "родных" оперов — такого наслушаетесь... А не продадут, то подведут обязательно: не сдержат обещания, или сотворят какую-нибудь несусветную глупость, с катастрофическими последствиями.

Представитель банды "Арийское братство"
Фото: nickryan.net

     Бывшему "братку" заткнули кляпом рот, чтоб не орал во время процедуры, и, пока шестеро держали, седьмой перебил ему ноги, лупя с размаху притащенной с ярдовой "качалки" железякой. От болевого шока тот потерял сознание, но продолжали держать и дальше, на случай если очнется.

     После ломки ног настала очередь косметической операции: бритвенным лезвием срезали все татуировки, указывающие на принадлежность к "арийскому братству" — свастику на черепе и щеках, портрет Гитлера на груди, и прочие атрибуты. Все срезанные окровавленные ошметки кожи аккуратно запихнули лежащему без сознания пациенту в нагрудный карман рубашки.

     И — так его и оставили в углу коридора, выбранном по причине "слепой" для камер видеонаблюдения зоны. Все разошлись — в душ и, кому нужно — сменить одежду, а окровавленную успеть разрезать на мелкие кусочки и спустить в унитаз у себя по камерам. Причём поскорее, пока не набежали вертухаи, обнаружив в коридоре во время обхода подарок.

     Насколько известно, "отлученный" таким образом браток выжил, успели его обнаружить и довести до госпиталя, но где он сейчас — не в курсе.

     Это произошло в тюрьме USP Hazelton, что в Западной Вирджинии, откуда неделю тому на пересылку привезли через Оклахому пуэрториканца Коло. Говорит, что за 24 года отсидки, из 17-ти тюрем в которых побывал, эта USP Hazelton — самая ужасная, во всех отношениях, страшнее и хуже тюрьмы не видел, включая и тюрьмы Венесуэлы, в которых сидел в молодости.

Тюрьма USP Hazelton. Фото: HK Composites

     За четыре года, проведенные в USP Hazelton, Коло насмотрелся разного, но об этом, как и о других внутритюремных и вольных событиях и приключениях его пестрой и необычной жизни — в другой раз, да и не всё из его рассказов пока можно обнародовать. Погодим.

     Вообще, получить заточкой, особенно от столичных, из Вашингтона, снежков "DC" можно внезапно и за разное, в том числе за совершенно чепуховые (на вольный взгляд) вещи. Например — за переключение канала в телевизоре, или если кто попытался "срезать" очередь, но об этом расскажу ниже.

     А сейчас — впервые за трое суток отмыкают камеры, так что бегу занимать очереди — в душ, за сменой одёжки, и куда ещё успею. И по ходу, как раз в канву повествования, выцеплю имеющегося тут у нас в наличии (если не забрали на этап) "арийского брата" из Алабамы: знакомый, где-то мы с ним сидели, но где — пока не вспоминается. Трое суток тому обрадованно подбежал здороваться, и, как будто мы с ним лишь на днях расстались, стал рассказывать все свои новости.

Лидер "Арийского братства" Техаса James Lemarc “Byrdman” Byrd.
Фото: DailyNews

     "Браток" этот — не из самых, видать, высоких в их иерархии — на морде лица нету татуировок, лишь на шее — разноцветная свастика; так что узнаю — может он ещё на какие "арийские" тату богат.

     Оказалось, что под футболкой прятались ещё четыре разнокалиберных свастики с дубовыми листьями, аббревиатура SS, и вычурная вывеска Arian Brotherhood через всю спину, от плеча до плеча. И на груди, вдруг — японские иероглифы: "выдержка", "тайфун", и — почему-то — "кит". Хм... Ну, "тайфун" — "ками казэ" (по-нашему "камикадзе") ясно, подшутили над ним, а кит?..

— Алабама, ты что — моряк? — Хотя непохоже: лицо бледное, не "морская" кожа, да и хлипкий он какой-то в свои тридцать с чем-то лет, устрично-блеклый — наркотики...

— Нет, не моряк, — удивился.

— А киты у тебя в Алабаме водятся?

— Киты? Не знаю... Может на побережье, в Мобил, а я в глубинке живу, далеко.

— А что иероглифы обозначают сказали тебе, когда тату делали?

— О, да, конечно! "Сила"!

— Хм... Хотя, в принципе, да. Концептуально, так сказать... — перешёл я на монолог сам с собой, не стал его посвящать в детали, обременять сознание лишней информацией, а то может расстроиться.

     Это у них тут бывает, как у белых, так и у снежков: делают тату с иероглифами, не понимая — что именно те обозначают. Но вот "арийца" с иероглифами промеж свастик за 15 лет не встречал, это — первый. Каждый день узнаешь что-то новое, — как сказал на днях один вертухай-латинос, пытаясь втиснуть в свою концепцию мира русского з/к с испанской фамилией "Вега".

     Впрочем, есть у меня сейчас однофамилец: в соседней камере живут два мекса — "суреньо", один из них — Эдуардо Вега, мелкий, мне по грудь, но очень жилистый и деятельный. Везут в тюрьму в штате Нью-Йорк, так что побывает и в следственно-пересыльной MDC Brooklyn. Растатуированный вовсю тоже, как Алабама, но не свастиками, а какими-то ацтеко-католическими мотивами. Очень шустрый, везде успевает.

"Дерево Джошуа". Evan Hecox "Mojave Crossroads"

     Его сокамерника Филлипэ привезли, через Оклахому, из USP Victorville, что в пустыне Мохаве под Лос-Анджелесом, в которой был и я несколько лет тому, но хорошо, что недолго — очень нехорошее место. Ни в самой тюрьме, ни вокруг — ни деревца, ни травинки, а только щебень, песок, горячий ветер, а за периметром натыканы "деревья Джошуа" редко-редко, хотя и не деревья они вовсе, а, кажется, некая эндемичная разновидность кактусов.

     Филлипэ, сидевший там последние 4 года, рассказал, что где-то через год после моего отъезда то ли араб, то ли новообращенный мусульманин из местных прыгнул с ножом на начальника тюрьмы, успел серьёзно порезать, почти до смерти, но повезло — охранники набежали и повязали этого воина Ислама. Очень много среди них по тюрьмам конкретно сумасшедших, да и вообще — много.

     Есть сейчас несколько мусульман и у нас, но из, так сказать, "оригинальных" — только турок Осман, остальные же все с бородами — негры с Нации Ислама, арабы их за мусульман не считают. Мусульмане понарошку, чисто чтобы иметь возможность потусоваться среди себе подобных, и чтобы как бы перекраситься, при этом не затрачивая никаких усилий и не перекраивая своей сущности: как были как они себя называют "американскими ниггерами", со всеми вытекающими, так и остались.

     Обязательной молитвы по нескольку раз в день, как у реальных мусульман, у них нету; Коран, бывает, носят под мышкой, но вряд ли сподобились прочесть пару строк; как сидели на наркоте, так и сидят, и разговоры — прежние. Разве что, как наблюдал в Заповеднике, до вступления в Нацию Ислама они здоровались друг с другом “Вот хапс, май нигга’?", а после — уже по-другому: "Салам алейкум, май нигга’!"

     Кого только нет на пересылке. Враждующие по тюрьмам здесь как бы заключают всеобщее временное перемирие (более-менее), игнорируют друг друга, как бы не видят, как различные касты в Индии. И даже могут, если понадобится, обратиться друг к другу, по мелкому: ты ли крайний в очереди? Но ближе — ни-ни. Перемирие — перемирием, но всё же оно вооруженное.

     Нелегкая эта их бандитская житуха: и от своих угроза, и снаружи. Мне в этом плане на много порядков легче: сам себе и банда и группировка из одного, и, не зная куда меня приткнуть в своих системах мироздания, видя необычное, непривычное, а, значит, могущее представлять угрозу, все они, к какой бы кто банде ни принадлежал, предпочитают отношения дружеские: снежки, "арийцы", индейцы, латиносы всех мастей, арабы и все прочие. Не обходится и без исключений, конечно, особенно с последними, но в целом стараются быть в дружбе. От греха подальше.

Фото: teleSUR

     Когда ты один, как было в Заповеднике, то — полегче, отвечаешь только за себя. Сложнее когда на зоне есть другие наши, любого разлива. Поступок или проступок любого отражается на каждом из нас, а всем ума не вставишь, потому приходится и ликбезом заниматься, и утихомириванием последствий. Да и среди наших бывают гнилые яблоки, с мертвыми душами. Таких, конечно, сразу отсекаем, чтобы не приходилось коллективно расхлебывать их заморочки с другими группами.

     Но сейчас здесь на пересылке наших нету, так что "я сегодня один, я человек-невидимка"... В соседнем, "следственном" крыле и в карцере тоже никого не оказалось.

     Хотя на пересылке круговорот постоянный, и возможно ещё кто-то появится — привозят обычно после четырех вечера и за полночь, кого откуда. Автобусные этапы съезжаются с окружающих штатов и с тюрем Джорджии, самолетные ConAir этапы — из аэропорта Атланты. Многие с самолетов к нам на пересылку не попадают, а их сразу перегружают, рассортировывая налету прилетевший контингент на поджидающие в аэропорту автобусы из разных тюрем.

     Самолетные ConAir маршалы всегда работают четко, без сбоев, всё у них отлажено до автоматизма. Но работенка ещё та, очень нервная.

     С нашей же пересылки забирают на этапы по более-менее установившемуся графику: в субботу-воскресенье никто никуда не едет и ниоткуда не приезжает. В понедельник уходят автобусные этапы на юг Джорджии, в сторону Флориды, в том числе и в тюрьму McRae. С двух ночи и до утра вторника выдергивают людей на автобусные этапы по всей Южной Каролине. Так, 20-го марта забрали моего сокамерника Коло — в тюрьму FCI Estill.

     Два раза в неделю, а то и чаще забирают на самолетные этапы; борт на оклахолмскую пересылку уходит в ночь с четверга на пятницу. Утром 23-го марта обнаружил камеру Османа пустой — полетел. Значит на этот раз, по всей видимости, Оклахомы не увижу, и, вероятно, полечу до места назначения более коротким путем, вот только когда именно — неясно. Пока что пошла вторая неделя на Атланте-сортировочной.

     Но ничего: занятий, как всегда — выше крыши. Разный пестрый народ появляется-исчезает; карандаши (хоть и огрызки), ручку, бумагу и конверты добыл у шнырей и оказавшегося знакомым по FDC Dublin лейтенанта (вспоминал он, с ностальгией, как там ему хорошо служилось, и как Павел Лазаренко с ежедневно приходящими адвокатами их достал, а, подумав, добавил, что в этом плане я им тоже устраивал дурдомчик со всеночными сессиями — чтоб, из-за разницы во времени, быть на прямой линии с судебными заседаниями на Кипре, Мальте и т.д.).

     Небольшой столик в камере есть; в душ и на связь иногда выпускают; спать под двумя одеялами не холодно (Коло одно оставил); вот только резинки стирательной нету, потому приходится стирать написанное резиновой подошвой тапка, уж как получается. Голь на выдумку хитра.

     С книгами тоже наладилось, по крайней мере еще на какое-то время: на смену дочитанным 142-м страницам ”Zen and the Art of Motorcycle Maintenance” прибились еще несколько книг: N. Scott Momaday "Home Made of Dawn", замечательный (хоть иногда и заносит его на поворотах) Morris Berman "The TwiLight of American Culture", и, на крайний случай — две книги на испанском: Francisco Lopez Estrada, ed. "El Abencerraje" и Gudbergur Bergsson "La Magia de la Ninez", перевод с исландского.

     Мда... Полная фантасмагория — читать исландского автора в переводе на испанский, да еще с таким хромым испанским как у меня. Но не буду привередничать, выбора-то нет, да и в оригинале, на исландском, прочесть этого Бергссона шансов у меня нет абсолютно никаких: словарный запас исландского ограничен одним-единственным словом hvalreki, что означает огромную, небывалую, потрясающую и совершенно неожиданную супер-удачу, а дословно это — выброшенный на берег кит, которого ты случайно обнаружил, идя на рыбалку. Хм... Что-то опять кит...

     Чтение происходит урывками, так как выключатели расположены не внутри камер, а снаружи, и проходящие с обходом вертухаи могут включать или выключать свет по своему усмотрению. Можно их попросить, если сторожить у дверного окошка, но если проскочили — значит только через час, при следующем обходе. Хотя и есть в стене узкая и высокая амбразура-окно, но света в камере даже днём это не прибавляет, так как выходит она в нашей 118-й на внутренний прогулочный дворик, а не на улицу, а дворик внутри здания — две железные клетки, 25 шагов по периметру каждая.

     Впрочем, есть еще шныри, которые хоть и не всё время, но открыты подольше, чем все мы, и шастают по холлу. Собственно, это и является как бы их зарплатой — чтобы быть открытыми подольше, и иметь возможность спокойно сходить в душ или позвонить по телефону. И — дополнительные порции еды, которой всегда присылают с запасом. Нам всем — по одной порции в пластмассовых судках, а им — по нескольку.

Шнырь. Фото: Vice

     Сейчас у нас в шнырях один колумбиец, один снежок, и два мексиканца, один из которых вознамерился освоить русский, и приходит ко мне каждый день за новым словом или фразой.

     В обязанности же шнырей входит многое: раздавать по "кормушкам" еду три раза в день, собирать судки и мусор после, содержать холл и душевые в чистоте, приводить в порядок освобождающиеся камеры, готовя к очередному заезду, помогать вертухаям встречать, расселять и отправлять людей, а для нас — сидящих почти постоянно замкнутыми — передавать по камерам записки, под вечер — бегать за кипятком который только в "следственном" крыле, нам недоступном, но под отделяющей крылья дверью — полтора сантиметра пространства до пола, кудой передаются нам всевозможные подходящие для кипятка кульки и пакеты из-под кофе, которые шныри уже распределяют нам по камерам, тоже подсовывая под дверь.

     В общем, такое добровольное рабство, практически — за еду. По тюрьмам — примерно то же самое, с небольшими вариациями. Наблюдая за шнырями разных мастей и оттенков много лет, пришел к выводу, что это у них — не в силу обстоятельств, а некая внутренняя предрасположенность, или даже потребность. Как у шедших в полицаи.

     Мы выросли и стали мудаками.

     мир нас поймал со всеми потрохами,

     перефразируя Г.С. Сковороду.

     Пришлось идти работать муравьями:

     нас подсчитали, уплотнили, уровняли

     и взяли на полставки за еду,

     Где мы состарились и скоро миновали.

     мир нас поймал, мы в мире мировали,

     и перед сном читали ерунду.

     С кормежкой здесь стало несколько получше, чем было раньше, и если с точки зрения калорийности, то почти хватает. Раньше было впроголодь, как в county тюрьмах Калифорнии.

     И — странное дело — поголовье тараканов, которых ещё два года назад было видимо-невидимо, куда-то подевалось. Может зажрались? Или потравили их, наконец-то справились? Впрочем, за судьбу тараканов как вида переживать не стоит. Гарвардский биолог Стивен Джей Гоулд писал, что мы, люди — вообще случайно выжившая побочная ветка в цепи эволюции, и что когда нас, как вида, неизбежно не станет, бактерии и тараканы будут процветать, как и раньше. Видимо — до конца — пока через 5 миллиардов лет Солнцу не наступит гаплык.

     Переучет же тараканов в камере 118 за неделю, с 16-го по 24-е марта 2018, дал такие результаты:

• 17 марта — два таракана, большой, с полтора сантиметра, и совсем мелкий прошли от умывальника к двери.
• 20 марта — один таракан, несколько другой масти, появился на тумбочке слева от стола, и, понаблюдав какое-то время как я пишу, ретировался неясно куда, может в другое измерение.
• 22 марта с холла заглянул еще один таракан, окинул взглядом камеру, развернулся и ретировался обратно под дверь.

Крысы Вашингтона. Фото: The Washington Post.

     А крыс не было совсем, не то что в первый заезд. Может ушли в столицу — в Вашингтон?

     Как сообщает The Washington Post поголовье крыс в Вашингтоне, Нью-Йорке и Новом Орлеане выросло настолько, что внутри каждого из этих городов крысиные популяции, мутировав, разделились на несколько разных, генетически отличающихся друг от друга, непересекающихся "крысиных народов", как бы поделивших городские районы на "зоны влияния". Какая именно зависимость разгула крыс в стране с разгулом американской разновидности "демократии" — не пишут.

     Тем временем, на утро после того как забрали Коло, оказалось, что контингент в блоке почти полностью обновился — это за пару суток всего. Пару десятков уже примелькавшихся лиц, а остальные сто — новые. И — опять знакомые.

     Белый лет сорока, имя, сколько ни шарился в памяти, не нашёл — из Северной Каролины, был года полтора тому в Заповеднике, вышел — с двухлетним испытательным сроком, выпил, полиция остановила за рулем, нарушение "probation", закоцали обратно в тюрьму на 2 года, досиживать, сейчас везут в Западную Вирджинию.

     И снежок, смутно знакомый, лет 10 тому где-то на этапе пересекались, сейчас за пять минут успел рассказать историю своей жизни. Где ни оказываешься в системе — в любой тюрьме обязательно кого-то да встретишь из зеков или вертухаев, кого уже знал раньше. Тесный этот мир, хоть и больше двух миллионов сидит по тюрьмам США в каждый конкретный момент.

     Миграция и у меня в камере происходит: после отъезда Коло, под вечер, заехал белый паренёк лет 30, очень смешно растатуированный: полностью разноцветная левая рука — от плеча до запястья, и — правая нога от колена до щиколотки. И носки ему выдали разнокалиберные, в масть: один белый, другой коричневый.

— Вот... — сказал расстроено, вместо приветствия, глядя на носки, — Такие носки дали...

— Ну, не бери близко к сердцу. Будешь на днях уезжать — дадут другие. Может быть даже розовые, так что коричневый и белый — ещё ничего.

— А ты вправду русский? — и смотрит на меня как на слона в зоопарке. — Вот это дааа... Первый раз русского вижу... Всем своим расскажу — не поверят.

     Это кто-то из вертухаев или шнырей на стандартной карточке, которую закрепляют на двери снаружи каждой камеры, с фото, именем-фамилией и номером, от руки дописал Russian, так что свежезаезжающие, пока стоят у двери камеры в ожидании вертухая с ключами, имеют время поразмыслить. Что же, это частный случай старого правила: пущенная вперёд тебя репутация обычно делает львиную долю работы еще до твоего прибытия на место.

Фото: EAD

     Паренёк сразу показался положительным, еще до своих причитаний по поводу носков, так что я с готовностью протянул ему руку. Несколько напряжён, но, похоже, что от незнакомой обстановки и — недавно в системе. Так и оказалось: всего пару лет сидит, а по этапу никогда не возили, так что провёл ему ликбез на предмет — чего ожидать здесь, чего — дальше по этапу, чего — на зоне куда его везут. Зовут Джош Грин, срок — за оружие, в сумме лет пять всего навалили, сам из Кентукки, "обычный фермерский парень с гор", как себя охарактеризовал.

— Всё, Джош. Ликбез я тебе провёл, на русского ты посмотрел, так что вон твоя нижняя шконка — спи, а я занят, вечер вопросов и ответов завершён.

     Вдвоём с Джошем мы пробыли лишь до полуночи; вертухай завёл в холл ещё пару десятков новеньких — видать лишь к ночи какой-то автобус заехал, издалека. И нам подселили третьего. Шконка двухместная, значит третьему — матрас на пол. Поместится ещё и второй матрас — для четвертого — как было со мной здесь 10 лет тому; на этом всё: камера небольшая — два с половиной шага в ширину, и четыре — в длину.

     На этот раз — всего втроём. Стоящий на пороге белый — совсем другого разлива, чем Джош, видно в момент: склизко-опухший, видно, что там полная дисфункция души, тела и сознания, и энергетика какая-то мёртвая, чувствуется это. Явно — наркоман, из тех кого здесь называют junky, в самом низу ихней наркоманской "иерархии", если есть такая — глотает и курит всё подряд, а если находит чем уколоться, то и это тоже. С этим — обращение другое; никаких рукопожатий.

— Присядь вон там в углу, у двери, на стуле. Можешь положить свою скатку на верх тумбочки. Где матрас твой? Что вертухай сказал?

— Что сейчас принесут. — опустился на стул тяжело, обрюзгло; скорее всего ему где-то лет 35, но выглядит на 70, и очень нездоровый вид, слово "падаль" к нему подходит как родное.

— Имя есть у тебя?

— "Слим".

Мда, очень даже прозвище это ему в масть, тоже склизкое.

— Откуда везут, почему, и куда?

Ответил, и рассказал, что бросили на этап из-за таблеток. Что же, похоже, что правда.

— За что сидишь? — это очень важный вопрос, и всегда нужно смотреть внимательно на реакцию и ответ.

— Вооруженное ограбление.

     А тут в чём-то врет: то ли в том, что вооруженное, то ли что ограбление. Ладно, оставим пока как есть. Матрас ему принесли, так что пусть ложится и спит, а утром посмотрим.

     На утро ни одного из них не осталось: Джоша выдернули в два ночи (так что успел перекемарить всего пару часов) — повезло, что так быстро его этa пересылка отсортировала и швырнула дальше; а мутного Слима забрали сразу после завтрака, и, похоже, повели прятать в карцер, так что первое впечатление не подвело — что-то с ним явно нечистое.

     Некоторое время тому с удовольствием перечитывал "И возвращается ветер..." Владимира Буковского, и вот за этот пассаж зацепился:

     "Старые зэки, стоя у вахты, когда заводят в зону новый этап, почти безошибочно  предсказывают: вот этот будет стукачом, этот — педерастом, тот будет в помойке рыться, а вот добрый хлопец."

     Да, всё верно, так и есть: взгляда достаточно, чтобы безошибочно определить — что из себя тот или иной человек представляет, по каким-то уловимо-неуловимым признакам и параметрам. А что он после этого скажет, какие благие намерения или рекомендации предъявит — уже совершенно неважно.

     Подумал сейчас, что вот ведь как получается, что как-то незаметно, исподволь, в этом плане превратился и я, как описывает Буковский, в такого опытного зека. Причём случилось это как бы само собой, без каких-либо малейших целенаправленных усилий с моей стороны. Видать, опыт отсиженных лет и пересечений с тысячами самых разных людей в разных ситуациях дали такой кумулятивный эффект: сущность каждого, их реальные стремления и намерения, чего от них ожидать — видно как на блюде.

     С одной стороны, это конечно хорошо — страхует от ненужных бед и хлопот, а с другой... С некоторыми из наших родных, друзей и близких хотелось бы оставаться по-прежнему незрячим, чтоб не оказался этот все растущий из года в год печальный террикон разочарований высотой с Джомолунгму или пик Коммунизма. Хотя, если и окажется — не беда, ведь "что нас не сломало, то сделало сильнее".

   

Пик Коммунизма. Фото: Сайт Тихомирова Кирилла

        И лучше разочароваться в начале, малой кровью, пока счетчик отношений, совместных дел и интересов не нащелкал совершенно безумные цифры, пока не спеленали тебя по рукам и ногам, чтобы не пришлось потом, опомнившись, отрывать это всё от себя с мясом, если вообще ещё успеешь. А то бывает всякое.

     Как, к примеру, с турком Османам Озсусмаларом, только-только вчера отчалившим со своей 217-й камеры на оклахомскую пересылку, и уже мелькавшим здесь и в "Рывке на запад". Начиная с Заповедника и позже, уже на здешней Атланте-сортировочной намеренно держал его на расстоянии, и как прояснилось уже после его отлета — не зря.

     История эта ещё, хоть и попутно, особенно поучительна тем, кто, будучи арестован за что бы то ни было, не понимает, что находясь в заключении под следствием всегда (!) нужно держать язык за зубами, и никогда-никогда ничего лишнего не говорить ни по тюремному телефону, не писать в письмах на волю, и особенно не делиться с возникающими как из ниоткуда доброжелателями из ищущих легких путей сократить свой срок за ваш счёт. Как в США так и везде.

     Вот какая картина нарисовалась из добытой из Lexis-Nexis и некоторых других источников информации (в хронологическом порядке):

Мустафа Озсусамлар.Фото: Hurriyet

• Полицейский остановил показавшуюся подозрительной машину, за рулём который сидел турок Мустафа. У Мустафы тряслись руки, бегали глаза, и он пытался спрятать пачку каких-то бланков, на поверку оказавшихся бланками вашингтонского DMV (американское ГАИ). В это же время с противоположной от полицейского стороны открылись двери, и пассажиры стали разбегаться как зайцы. Полицейский приказал всем замереть и вызвал подмогу. Мустафа замереть не мог — руки тряслись еще больше.

• Эта фаза закончилось тем, что Мустафе, по предъявленным обвинениям в даче взяток сотруднику DMV, подделке документов и удостоверений личности, в перевозке нелегалов, и ещё в чём-то, после проигранного процесса дали 235 месяцев (т.е. без малого 20 лет).

• Когда после первоначального ареста Мустафу держали в следственной тюрьме MCC Manhattan, он развил бурную деятельность по поиску исполнителя на выбивание долга с неких Мурата и Дилека Батков, и последующее их убийство. На ловца и зверь бежит, и прямо там же, в том блоке где держали Мустафу, нарисовался потенциальный исполнитель, заверивший клиента, что он всё решит: некий Мухамед Мабрук, сидевший в MCC по каким-то своим делам.

• Мустафа обрадовался и пообещал Мабруку, что киллер получит 10% от суммы в $283.000, после того как их выбьет и грохнет должников. Здесь же Мустафа позвонил по (всегда пишущемуся) тюремному телефону своему сыну Осману, и дал ему задачу разыскать рабочие и домашние адреса Мурата и Дилека Батков.

• Тем временем Мухамед Мабрук связался с ФБР, рассказал о происходящем, и стал ждать руководящих указаний, радостно потирая руки в предвкушении полного решения своих личных проблем — в награду за боевые заслуги.

• ФБР назначило на роль киллера своего агента "Джо", который сходил домой к Баткам и поговорил с ними за долг. После чего ФБР, через находящегося по-прежнему там же, в MCC, Мухамеда Мабрука передало Мустафе телефон "киллера" Джо. В сентябре 2005-го Мустафа позвонил Осману, сообщив, что всё путём, нашли исполнителя, с которым и поручил связаться.

• Осман встретился с "киллером" Джо, обсудили детали.

• 6 октября 2005-го Джо позвонил Осману и доложил, что деньги на руках. Договорились о встрече, куда Осман радостно ломанулся. Там его и повязали.

• 4 января 2006-го Мустафа и сидящий в MDC Brooklyn Осман получили обвинение (indictment): попытка нанять киллера. У Мустафы это в довесок к уже имеющимся обвинениям.

• Судебный процесс начался 10 апреля 2006, длился 10 дней, и был проигран турками.

• Пока Османа держали в ожидании приговора в MDC Brooklyn, он времени не терял, а, идя по стопам отца, договорился с сидящим там же зеком, который должен был вот-вот выйти на волю, чтобы выбили-таки деньги у всё тех же Мурата и Дилека Батков, а также чтобы убили всех, кто приложил руку к проигранному судебному процессу: нескольких агентов ФБР, прокурора, и судебного клерка. И дал задачу наружу (по, понятно, тюремному телефону), чтобы разыскали фотографии и домашние адреса планируемых жертв.

• Включаю быструю перемотку: Осман никого убить не успел, потому в сентябре 2007-го ему дали только 188 месяцев (почти 16 лет), и отправили в "супермакс” тюрьму ADX Florence в Колорадо.

• 16 марта 2018-го из тюрьмы FCI Williamsburg Османа перевезли, вместе со мной, в тюрьму USP Atlanta. Бороду он больше не носит.

• 22 марта 2018-го Осман пришел пообщаться ко мне в камеру, но понимания не встретил. Попытался подкупить конфетой. Не помогло. Но конфету я отобрал.

• В ночь с 22-го на 23-е марта 2018-го его забрали на ConAir этап до пересылки FTC Oklahoma-city. А что будет дальше с ним и всей его кровожадной, хитрой, но явно туповатой семейкой — не знаю и знать не хочу.

___

Мысли вслух: О хитрости

Фото: Dibujosparacolorear

    У верблюда два горба,

    Потому, что жизнь — борьба.

             - Лия Ахеджакова

     Тюрьма не любит хитрецов. Да и воля — тоже.

     Впрочем, и без этого их участь нелегка и незавидна: нескончаемая борьба с, как им видится, враждебными обстоятельствами.  Это как умудряться всегда плыть исключительно против течения, в какую бы сторону ни поплыл.

     Вместо того, чтобы быть с жизнью заодно, в союзниках, они отчего-то решили, что жизнь — их враг, с которым нужно упорно бороться и хитрить. Как и со всеми окружающими.

     Этой борьбой с миром, и потугами его перехитрить они и заняты от рассвета до заката, в поте лица.

    Мир же отвечает на это предсказуемо: что заказывали, то и получили. "Вы хочете песен? Их есть у меня." Мир — как зеркало: улыбнись ему — и он улыбнется в ответ, а на злобно-хитрый взгляд ответит тем же.

     Нормальные люди со временем конечно вычисляют хитрецов, интуитивно сторонятся их, сводя на нет общение, таким образом очищая от них поле своей жизни, как от сорняков. В результате получается, что хитрецы остаются окружены только себе подобными — другими такими же хитрецами. Как писал Шекспир:

И видит он в любом из ближних ложь,
Поскольку ближний на него похож!

Фото: Onextrapixel

     И вот так теперь живут и действуют в этом своем персональном, получившемся в результате, отгороженном от нормального мира пузыре хитрецов — как пауки в банке, копошась там, строя схемы и интриги, и старясь нажиться, что-то выдурить друг у друга. Что поневоле подкрепляет их собственное изначальное убеждение, что весь мир — против них, всех таких из себя умных и хитрых.

     Ну и ушлый вы народ –

     Ажно оторопь берет!

     Всяк другого мнит уродом,

     Несмотря, что сам урод

     "Хитрый" (clever) и "умный" (smart) — это совершенно разные понятия, на самом деле друг с другом не совместимые. Хитрый всегда кажется себе самому очень умным, умнее всех окружающих (что, как известно, является верным способом быть обманутым), на самом деле таковым не являясь.

     Причём его хитрость, обычно направленная на получение какой-либо сиюминутной, ближайшей выгоды, и даже время от времени принося (как хитрому кажется) свои плоды, в конечном итоге неизбежно бьет по нему самому отдачей на много порядков большей. Это обязательно случается, закон такой.

     Хитрый обычно мыслит исключительно материалистическими и денежными категориями, и даже душевные порывы (типа помочь кому-то) стоят на этом фундаменте: "А что мне будет за моё бескорыстие? И когда?"

     И еще у хитрого в его действиях присутствует некая "куриная слепота": радостно потирая ладошки после сэкономленных (обычно на том, на чём экономить нельзя) или добытых хитростью или обманом (что с его точки зрения понятия равноценные) 5-ти копеек, он не хочет, да и не способен увидеть те катастрофические последствия, которые он этими своими 5-ю копейками "включил", и (перехожу на более понятные хитрому термины) тех миллионов, которые он в результате потеряет или не получит. А всё из-за пяти копеек.

     Хитрый никогда не бывает мудрым, а мудрому нет никакой необходимости быть пятикопеечно хитрым — как у слонов нет необходимости и потребности ловко и быстро рыть норы, чтобы прятаться в них от, допустим, шакалов.

      Кроме вреда самому себе, хитрый имеет свойство устраивать катастрофы тем из окружающих, кто оказался недостаточно осторожным и прозорливым, подпустив его слишком близко к своим делам, к своей жизни.

     И не дай Бог оказаться партнером хитрого, в любом деле: неизбежно, причём скорее раньше, чем позже, не понимая дальних последствий многих своих поступков, он ненамеренно устроит очередную катастрофу — себе, всему делу и вам. И ваша жизнь превратится в расхлебывание последствий, которые хорошо если окажутся излечимыми, а то бывает по-разному.

     При этом в случившемся хитрый будет винить любые обстоятельства и кого угодно, кроме самого себя. Как же он может оказаться виновником катастрофы, если он — умнее всех? Значит виноват кто-то или что-то, но никак не он.

     На самом деле это трагедия: он не способен учиться на своих ошибках, потому что не может их признать, а значит и увидеть. Потому совершает их опять и опять.

     Хитрого (и особенно одну из подкатегорий: глупого хитрого) вычислить нетрудно, стоит только послушать его рассказы о своей жизни: как его кидали и поступали несправедливо, и как по чьей-то там вине не сложилось то-то и то-то, а он весь такой умный, белый и пушистый. Но вот люди и обстоятельства, мол... И вот если сейчас ему пару миллионов, то на этот раз он развернется не на шутку… Хрустальные мосты, межпланетные шахматные турниры, и счастья (читай, на их языке: “бабла”) будет под завязку. Ага, как бы не так. Слышали. Плавали. Знаем. Все будет как и раньше, без вариантов: профукает и эти миллионы, а виноватыми будут опять люди и обстоятельства.

     В описываемых хитрым его провалах и катастрофах вам будет чётко видна закономерность его наступания на грабли, он же этой закономерности увидеть не способен.

     Есть еще одна опасная подкатегория среди хитрых: деятельный хитрый дурак, находящийся в твоих рядах и руководствующийся в своих действиях самыми благими намерениями, способен за 5 минут нанести тебе больше вреда, чем многотысячная армия противника за годы боевых действий.

     Потому нужно быть начеку и уметь вычислять хитрых до того как они успеют что-либо натворить. И — обходить их стороной. Попытки втолковать, помочь им увидеть происходящее (с ними и по их вине) не приводят ни к чему. Они будут упорно наступать на те же грабли снова и снова, причём грабли эти — с несколькими ручками: наступает на них он один, а ручки лупят по лбу всем идущим рядом. И никак им не помочь, этим "хитрецам".

     Экклезиаст был, конечно прав: "Кривое нельзя сделать прямым, и чего нет — того нельзя сосчитать”.

 ——

     Вот сколько неожиданной пользы оказалась от Османа: послужил катализатором этих мыслей вслух, рассказал о своих впечатлениях от "супермакс", да и уже упоминавшуюся конфету у него отобрал. Сидит, небось, сейчас на оклахомской пересылке, опять вынашивает планы мести всем за всё.

     Заехал как-то, лет десять тому в мой блок в MDC Brooklyn один такой мститель: небольшого роста, худощавый белый американец лет тридцати пяти, c горящими ненавистью желтушными глазами. Только глянул на него, и сразу прозвище нарисовалась: "Смертушка".

     Познакомились позже — оказалось, пару лет тому получил он 30 лет срока, и "затаил обиду", которая, в его случае, требовала наружного проявления. Показал Смертушка свои татуировки — явно, судя по качеству, сделанные не в салоне, а уже в тюрьме. На обоих руках и груди разными шрифтами и размерами сообщения на английском разбросаны: "Я помню тебя, прокурор!", "Ненавижу копов!", "Федералы — мои кровные враги!", "Вендетта навсегда!", а на сердце, опять же, японские иероглифы "Смерть судье".

     Но самое интересное оказалась на спине, пятисантиметровой высоты буквами, от плеча к плечу, на чисто русском "Сладкая месть". С кем-то из наших, говорит, сидел в предыдущей тюрьме, попросил написать на бумажке и кольщики забацали.

     Само собой, тут же посоветовал ему дописать иконостас — как раз над японскими иероглифами, от ключицы до ключицы место свободное — выколоть, на русском Неуловимый мститель. Перевёл Смертушке смысл (но о фильме, и анекдот о неуловимом Джо рассказывать не стал), он очень загорелся и воодушевился, сказал, что по заезду в следующую тюрьму — первым делом — к кольщикам, с написанной мною бумажкой, а то ж на пересылках обычно нету спецов с инструментами.

     Так что где-то сейчас по тюрьмам этот неуловимый мститель щеголяет, и может где ещё пересечемся, тогда оценю работу.

___

     А сейчас прервусь — двери камер открывают, по звуку — к моей приближаются, нужно бегом в душ, пока не сто человек в очереди на 6 кабинок. В душе три дела: искупаться, постираться, и согреться под горячей водой (не всегда она по тюрьмам, впрочем, бывает горячей), потому как в камере очень холодно.

     Спасают гимнастика и йога, но когда сидишь — замерзаешь. Любят по здешним тюрьмам морозить нас кондиционером, и часто настолько холодно, что мысли только о том как бы согреться. Кондиционер по всему зданию, а в камерах — под потолком решётки, где-то 20 на 20 сантиметров, откуда этот холод льётся, причём всегда прямым ходом на мою верхнюю шконку, если оставить всё как есть.

     Решётки эти, конечно, забиваем и закрываем чем угодно, а вертухаи заставляют снимать, иначе "shot" за неподчинение прямому приказу. Бывает, что смотрят сквозь пальцы, стараются не обращать внимания — от конкретной тюрьмы, от начальства в блоке, и от рядовых вертухаев зависит.

     Хуже всего в камерах в судах, и в разных промежуточных: вещей с собой там у тебя никаких, заткнуть этот холод нечем, и сидишь в одной футболке, трясешься, время от времени отжимаясь от пола, если народу в камере не битком. Можно залеплять решётку комками мокрой туалетной бумаги, если вдруг дали ее, но процедура эта не быстрая, и ненадежная: нужно дождаться пока вода испарится и бумага в решетке затвердеет, "ухватится”, иначе эта аэродинамическая труба мокрую бумагу выдувает. Держать рукой не всегда сподручно, если решётка высоко под потолком. Но делать что-то нужно, иначе простуда гарантирована, и задубеешь как цуцик.

     По этой, невидимой с воли причине, зачастую когда судебные приставы (U.S. Marshals) сквозь боковую дверь заводят дрожащего от холода зека в зал суда — он не в состоянии думать ни о своём деле, ни о том, что там говорят судья, прокурор и адвокат, ни о чём другом, кроме как о том, чтобы здесь, в зале суда, пока что-то происходит, согреться, и находиться подольше.

Один из объектов тюремно-промышленного комплекса США.
Фото: LiveJournal.

     Здесь же, в Атланте-сортировочной кондиционерные решётки не стандартные, а большие, с крупными ячейками, такие бумагой не забьешь. Картонок нет никаких, вообще ничего в камере, кроме врученной скатки и мыла с бижутерией. Чем заделать холод?

     Есть матрас: можно вырезать квадрат с нижней стороны — обтянут матрас каким-то зелёным огнестойким материалом типа клеенки, а внутренность — белая синтетическая, ее никак не использовать, расползается. Значит только клеенка годится, а закрепить ее тесемками, порвав простыню.

     Всё это нужно делать крайне аккуратно и незаметно, чтоб какой "суперкоп" не увидел, тогда это — "порча государственного имущества", протокол, тебе в личное дело — "shot" очередной, и ещё с твоего тюремного счёта снимут за порезанное. А когда оно уже висит на решетке, то ты ни при чём: "Начальник, я заехал — так уже было, что ты с меня хочешь?" Впрочем, если не создавать им проблем, то большая часть вертухаев без особой на то необходимости к тебе не придирается.

     А чем же резать матрас? С мылом выдали одну безопасную одноразовую бритву — специально для карцеров изобретённую: с коротенькой двухсантиметровой ручкой, и с лезвием зачастую запаянным так, что никак его не вытащить без чего-то металлического. А металла с острыми углами в карцерах нету.

     Да и не дадут в большинстве карцеров с бритвой экспериментировать: в тех, где душ в коридоре, после того как завели в него, закрыли решётку, сняли сквозь "кормушку" наручники и вручили мыло и бритву, вертухай рядом крутится, посматривает и покрикивает, что, мол, всего 5 или 10 минут сегодня, и за это время никак не успеть и искупаться, и попытаться вскрыть бритву и достать лезвие. Невскрываемые они голыми руками.

     Риск очень большой, особенно в карцерах MDC Brooklyn. Бритву после душа нужно сдавать вертухаю, бывает что они проверяют — на месте ли лезвие. Частенько и ручным металлодетектором сверху донизу тебя — и по дороге в душ, и обратно. И если найдут лезвие — это "shot" "сотой" серии — как за нож, за побег и за убийство, что может, в сумме с другими факторами, стоить тебе много дополнительных лет к сроку. Потому — всё с оглядкой, осмотрительно.

     Впрочем, здесь, в Атланте-сортировочной таких страстей нету, хоть и режим карцерный: почти постоянно закрыты, кормят сквозь кормушку, ларёк по ассортименту заточен под карцер, да и не было его уже вторую неделю, чтоб купить марок и ручку, а то трофейные ручки и карандаши уже почти исписал.

     Но есть и положительный момент: когда пересчитывают в 4 часа дня (а по выходным и в 10 утра), то не нужно вставать, как это обязательно по всем федеральным тюрьмам и зонам. И никто не дергает — заправлена ли к 7:30 утра твоя шконка или нет. А вот что не как в карцере, и не как по тюрьмам: здесь, на этой пересылке вертухаи совсем не шмонают камеры. Потому как все мы тут — транзитники, на сортировке, с собой ничего нет, прошли через раздевания-переодевания-детектора и взяться чему-либо запрещенному у нас просто неоткуда, кроме того, что просунули в кормушку, или что купили в ларьке, которого к тому же нет. И в котором (пожалуюсь) помимо прочего, чай они не продают.

     Зато за бритвами никто не следит: выдали одну, и делай с ней что хочешь. Так что задача — вскрыть, без ничего железного. Была бы бритва из мягкого упругого пластика — было бы сложнее, а эта из твердой пластмассы, так что дело несложное: десяток раз со всей силы швырнуть ее об стену или об пол — она и разлетится на составные части. Что и было проделано, и теперь есть в хозяйстве лезвие: взрезать матрас, нарезать тесемки, и затачивать трофейный карандаш. То есть, как в любой тюрьме: заехал, и начал обрастать хозяйством, как из ниоткуда всё появляется. Суп из топора.

     Но это было неделю тому, в первый день, до трёх промелькнувших сокамерников. А под вечер 23-го марта подогнала сортировочная машина следующего.

Санчо Панса и Дон Кихот.
Иллюстрация Скотта Густафсона (Scott Gustafson)
к книге "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский"

     "Открылась дверь, и я в момент растаял..." — на пороге, со скаткой под мышкой стоял Санчо Панса: маленький, плотный, очень даже упитанный, квадратно-круглого сложения, помятый и взлохмаченный ёж.

     — Заходи, Санчо Панса! Ты откуда такой помятый, на одеяле подбрасывали?

     Увы, этот Санчо "Дон Кихота" не читал, потому как "образование" американское, но, как впоследствии выяснилось, о книге слышал, и кто такой Санчо Панса — знает. Но сейчас удивился искренне:

— Почему на одеяле?

— Я тебе позже расскажу, а сейчас скажи — откуда, куда и кто ты по паспорту.

     Санчо Панса в миру оказался Мигелем Аррэдондо Рамиресом, тридцати трех лет, из них 20 лет — в Штатах, живет здесь же, в Атланте, срок — всего год с небольшим хвостиком за что-то наркотическое (судя по смехотворному сроку — наверное одна таблетка аспирина в деле фигурирует), в тюрьме никогда не был, но сейчас посидел пару недель на оклахомской пересылке, а везут его в тюрьму со странным названием, как из комикса: J-Rayz, где-то здесь, в Джорджии.

     После того как Санчо распаковался и устроился на нижней шконке, не переставая удивляться доставшейся нежно-розовой простыне, похожей на побывавший во многих боях парус, вручил ему Santa Biblia, которая была мне заместо подушки — чтоб он увереннее себя чувствовал, всё же что-то знакомое, они с детства с Библией своей католической вместе по жизни.

     Ухватился за неё сразу, как за спасательный круг, и здесь же спросил:

— А когда нас откроют?

— Может быть завтра, к 11 утра.

— Только завтра?!!

— Но скорее всего завтра не откроют, и послезавтра тоже, а только в понедельник.

— Эх, так ведь жена будет ругаться, что не позвонил!

— Странная у тебя жена какая-то, Санчо. Или она не в курсе, что ты в тюрьме?

— В курсе...

— Так объясни ей, что в тюрьме у тебя, в отличие от воли, нет возможности звонить когда захочешь. А если что натворишь, то могут вообще отключить телефон на несколько месяцев, или на весь год твоего срока. Или если в карцер попадешь — оттуда не назвонишься.

— Эх..., — тяжело вздохнул Санчо, и переключился на следующую в череде своих текущих трагедий,

— А что ж это мне такую разодранную простыню дали?..

— Санчо, этот вопрос легко решаем. У тебя есть несколько вариантов.

— Каких? Показать простыню полицейскому?

— Ну, можешь и показать. Будет любопытно посмотреть на его реакцию. Только рискуешь получить вместо простыни поновее — собеседование с психиатром. На самом деле всё проще: если тебе не нравится простыня, то ты можешь спать без простыни, на матрасе. Если тебе не нравится матрас, то, опять же, мы можем его снять и спи на голой железный шконке. Будешь?

— Нет... А что же делать?

— Ну, можешь ещё спать прямо на полу, на цементе. Крысы пока не приходили, в этот заезд не видел ни одной. А если и на полу не нравится, то можешь спать стоя, как лошадь. Вон в том углу. А утром я тебя разбужу к завтраку. Как раз овёс, то бишь овсянка завтра. Так что будем делать?

— Буду на простыне спать...

— Ну, и чудненько. Так что сейчас читай Библию, спи, а завтра я тебе расскажу про мексиканские тюремные банды, чтоб, раз ни в какой пока не состоишь, уже ориентировался, когда к тебе подойдут; про Санчо Панса с Дон Кихотом; про то как здесь на пересылке всё устроено; и про разное прочее, с чем придется тебе вскоре встретиться.

Иллюстрация Гюстава Доре к книге "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский"

— Хорошо, — сказал Санчо Панса, и тут же выпалил очередь вопросов, — Перевели ли часы на летнее время? Трудно ли выучить русский? Зачем меня на одеяле подбрасывать?

— Санчо, на все вопросы ответ: не знаю. Что ещё у тебя неотложного?

—Эх... У друга, рядом с этой тюрьмой, работа, и я когда к нему приезжал, то смотрел на тюрьму, и всё хотел узнать — что за тюрьма такая, кто в ней?..

— Ну, Санчо, а теперь Господь услышал твои молитвы, и ты знаешь ответ. Ты в ней. А вообще поаккуратнее со своими желаниями нужно. Спи.

___

     Что именно разбудило — не пойму. И сколько времени — не ясно: ни неба не видно, ни часов нигде, как в казино. Наверное где-то пять утра. В холле темно, свет везде выключен на ночь, лишь два телевизора в холле на испанском бубнят наперебой, вертухай забыл. Что-то про анти-оружейные демонстрации в Атланте, Вашингтоне, Нью-Йорке, Чикаго. Ну, дай-то Бог, чтоб помогло. Хотя вряд ли такое чудо случится. С этими Диками Чейни и прочими из его стаи — любителями зарабатывать на оружии, войнах и убийствах — вопрос нужно решать более кардинальными методами, демонстрации эти им — по барабану.

     И число какое — тоже не ясно: то ли 24-е, то ли 25-е марта. Или не марта? Нет, вчера был март, значит и сегодня. Будем считать, что март. А год помню, кажется. Столетие Великой Октябрьской было вот-вот. Или будет? Или не Октябрьской? Ну, не важно. "Все врут календари."

     Санчо Панса храпит внизу, как на работу пришёл, или на конкурс художественного храпа, во как заливается — с переливами, присвистами, сразу в нескольких октавах. Надо же, удивительно как: маленький такой, а храпа в нём очень много. Обжился уже за пару дней, комфортно ему. Рад, говорит, что не к мексам в камеру попал, а ко мне. Но на той зоне куда везут Санчо такой лафы не будет, от ихней здешней мексиканско-американской реальности негде будет ему спрятаться.

Фото: Expert

     Кондиционер холод гонит, нужно поправить баррикады на решетке кондиционерной. И вообще пора вставать и занимать пост у двери — отлавливать вертухая на обходе, чтоб свет включил. А пока — в темноте умыться да зубы почистить.

     Зубная щётка "безопасная", с маленькой ручкой, еле ухватить. Что ж, как в карцере, чтоб безоружные. Из двух, а лучше трех лезвий и обычной зубной щетки можно соорудить очень серьезное вооружение, а бритвы так режут, столько крови, что сразу о драке забывают, и бегут себя спасать.

     Снежки вашингтонские особо практикуют бритвы — вон когда Борю Шустера порезали, на шее шрамы — будь здоров, как выжил — ему самому странно. Повезло, успели в госпиталь.

     Эти "DC" негры и своих режут налево-направо, за что ни придётся. Как-то всей стаей, в одной из недавних тюрем, они сидели и смотрели в своей негритянской комнате телевизор (“общие” телевизоры — которых обычно 5-8 в тюремных блоках/казармах всегда обязательно распределены по расовому признаку: для “черных”, для “белых”, для “испанцев”, и соответственно, и программы по ним смотрят совершенно разные). Кто-то из снежков встал и канал переключил, не спрося сидевшего там же "DC" соплеменника. Тот, недолго думая, подошел и заколол переключившего заточкой. Так на стуле и оставили сидеть заколотого, а сами продолжили смотреть свой баскетбол. Только под вечер обнаружили вертухаи, что один снежок покинул организацию. Самоликвидировался, можно сказать. ”И вот вам результат — уж …”

     Но это в прошлом, а сейчас нужно отлавливать вертухая-Прометея, и дожидаться рассвета. А может быть и самолета, — куда они там меня повезут дальше, и что ещё покажут. Пора бы уже и дальше — в дорогу.

     Пора в дорогу, старина, подъем пропет,

     Ведь ты же сам мечтал услышать, старина,

     Как на заре стучатся волны в парапет,

     И чуть звенит бакштаг, как первая струна

Тюрьма USP Atlanta ночью. Фото: WSB-TV 2

___

Подготовка к публикации: Solo & Lea. Компьютерный набор с рукописи: Лилия Васильева, EW7L. Иллюстрации и поиск информации: Lea. Сканирование и логистика: Сергей Лысаков, R7KMA. Стихотворение про муравьёв: Григорий Медведев. Песня про дорогу: Владимир Ланцберг. Строфа про народ - из сказки "Про Федота-стрельца, удалого молодца" Леонида Филатова.

Вся серия "Этап-2018", хронологически:
Предэтапное: На старт! > В ожидании Атланты > Фальстарт > Разбор полета > Рывок на запад > Атланта-сортировочная >
Атланта-кольцевая > Атланта-прощальная > Без стюардесс > Оклахома-центральная > Без стюардесс 2 > Повторение пройденного >
 Частный сектор

Статья опубликована в рамках серии "Русские сидят"  ("русские" - в смысле языка), освещающей опыт тех, кто находился или находится в заключении по тюрьмам стран мира. Вам есть что рассказать? Дайте знать.