ИНТРО

Система координат

 октябрь 2012 

 тюрьма MDC Brooklyn, Нью-Йорк  

автор: Роман Вега

- За какие же преступления вы в Бастилии?
- Сказать вам правду?
- Да.
- Ну, так вот: я не знаю.
- Вы мне не доверяете, Рошфор!
- Да нет же, клянусь честью! Ведь невозможно, чтобы я действительно сидел за то, в чем меня обвиняют.
- В чем же?
- В ночном грабеже.

- Александр Дюма, "Двадцать лет спустя" 

Это лишь небольшое интро, не претендующее на полноту и не стремящееся охватить все темы и события. Здесь – всего лишь несколько как бы снимков, сделанных из окна вагона стремительно несущегося поезда: выхвачены лишь некоторые моменты пейзажа, кое-что смазано, большая же часть осталась за кадром.

Предыстория текущей посадки началась в конце 1980-х - начале 1990-х, в Юго-Восточной Азии, с операции по поднятию флага Советского Союза над островом Спратли, в Южно-Китайском море, и, нарастая странами и событиями, к концу 1990-х переместилась во Флориду. 

В 1999-м году, в Майами, ФБР арестовало меня после своей неудавшейся попытки состряпать дело чисто из своих фантазий, что-де якобы одна из моих тогдашних майамских компаний была намерена поставлять оружие и спецтехнику баскским боевикам в испанский Сан-Себастьян. Причем баскских боевиков изображали сами же агенты ФБР, что и было мною обнаружено сразу же. 

Тюрьма FDC Miami. Фото: USMarshals.gov

Собственно, подобные вещи в этой стране тогда только начинались, это сейчас они стали нормой, классическими иллюстрациями чего служат дела Виктора Бута и Константина Ярошенко. 

Тогда же их провокация (не первая) не удалась, судом дело было признано пустым, меня, подержав, выпустили, что, впрочем, не помешало ФБР реквизировать из дома и офиса все документы, компьютеры, прочую технику, товары на складах, и сделать все для того, чтобы моя майамская компания перестала существовать. 

Позже я узнал, что это и было их настоящей целью и что ФБР лишь исполняло заказ более старшего агенства, на землю интересов которого я неосторожно вторгся в ряде стран третьего мира.

Тогда в 1999-м, посидев в тюрьме FDC Miami, я насмотрелся на только зарождающуюся волну посадок по conspiracy (заговорам) и четко увидел, что всё идет по тем же рельсам, что и у нас во времена Сталина. 

Очень наглядно описал мне тогда все происходящее Леня Файнберг (более известный как Тарзан), когда мы пересеклись в той майамской тюрьме. Впоследствии, как обнаружилось, Тарзан пошел на сотрудничество и после небольшого срока его выпустили. "Да, говорят – бывают такие случаи, когда кого-то освобождают." Но встретились мы до этого, когда Тарзана только взяли, и он говорил, что все происходящее с ним на тот момент напоминает "Уловку-22" Джозефа Хеллера. 

Леня спокойно себе жил в Майами, руководя рестораном "Бабушка" и стриптиз-баром "Porky’s". Вдруг из ниоткуда появились заговоры, придуманные самими же агентами, выискивающими на кого бы состряпать дело погромче. 

И желательно (для карьеры и медалей), чтоб во всей свежевылупленной истории каким-либо боком присутствовала обязательная по тем временам "русская мафия".

На основании показаний этих агентов и было вылеплено дело. 

А показания эти отличались редким фантасмагоричным безумием – явно агенты излишне пересмотрели голливудских фильмов: находившаяся в Кронштадте старая дизельная подлодка, которую хотели продать на металлолом, в бумагах превратилась в чуть ли не ядерную подводную лодку ВМФ России, которую Леня якобы хотел использовать для перевозки кокаина в индустриальных масштабах из Колумбии в Штаты. 

Понятно, что кокаин существовал лишь в воображении агентов. А чтоб подлодка, привезя кокаин, не простаивала зря в Майами, то, согласно фантазиям агентов, ее планировалось отправлять в Питер. 

Вы не поверите. За проститутками. Ну а потом – опять за кокаином. 

Хотели еще как-то всунуть в картинку оптовые партии оружия, но не знаю – успели ли. А вот обнаруженный в многотысячной дневной выручке бара один фальшивый доллар сразу же превратил Леню еще и в фальшивомонетчика – ко всему прочему.  

Более-менее подробно обо всем этом можно прочесть в книге Robert-a Friedman-а "Red Mafiya". Ну а мне тогда этой и других подобных услышанных историй, да и происходившего со мной самим, вполне хватило, чтобы понять куда всё это катится в масштабах страны. Последующие годы показали, что я не только не ошибался, но даже значительно недооценил клиническую картину.

Тогда же, в конце 1990-х, все это только начиналось, здешний судебно-тюремный конвейер только прилаживал к себе эти методы выдумывания дел по несуществующим заговорам. Сейчас же, через десять с небольшим лет, это приобрело какой-то пугающий размах, чистый гротеск, который всем загонщикам почему-то кажется правосудием.

В 2005-м мой сан-франциский адвокат поделился наблюдением, что за последние (на то время) несколько лет он не смог вспомнить ни одного федерального дела, в котором он участвовал, которое бы было заведено не на основании показаний засланных казачков или осведомителей. 

То есть прокуратура уверена, что при наличии казачка или осведомителя она наверняка дожмет жертву на подписание признания своей вины (а это отдельная поэма – их методы) или же, если редко-редко кто все же идет на суд присяжных, то он его почти наверняка проигрывает. А не проиграет – тогда здесь же, не отходя от кассы, по тем же обвинениям закроют по новой и бодайся снова, пока не проиграешь, и тогда получишь по полной. 

Как было с Джоном Готти-младшим, как было с Сергеем Алейниковым. В назидание остальным, чтоб были напуганы, послушны и подписывали всё, что нужно, сразу.

Судебно-посадочный механизм настолько отлажен, что шансов практически нет, а виновность-невиновность в чём бы то ни было этот конвейер не интересует: арестовали, значит будешь сидеть, а на основании или без основания – неважно. 

И будет сделано все возможное, чтобы ты признал свою вину, получил срок и не трепыхался, не мешал налаженному механизму и не портил спектакль. Как когда-то у нас судьбы людские решались "тройками", так и здесь, так же закулисно, решают твою судьбу тройки: агент, прокурор и адвокат, с наблюдающим безучастно со стороны и прекрасно понимающим происходящее судьей. Это как одна рука, которой важны лишь цифры посаженных и безостаночность работы конвейера. 

Но это сейчас не в диковинку, стало нормой. Тогда же, в конце 1990-х, подобное еще казалось чем-то ненормальным, откровенно беспредельным. Сейчас же конвейер набрал силу, и можно проводить параллели и цитировать из литературы о ГУЛАГе, не боясь промазать. 

Вот из "Архипелага" Солженицына: "А стать на сторону юристов: почему, собственно, суд должен иметь два исхода…? Да оправдательный приговор – это же экономическая бессмыслица! Ведь это значит, что и осведомители, и оперативники, и следствие, и прокуратура, и внутренняя охрана тюрьмы – все проработали вхолостую!... Приговоры – все с конвейера. Все держат серьезный вид, но все понимают, что это – балаган…" 

Александр Солженицын

Что ж, история повторяется. На другой сцене, с другими актерами, на фоне несколько иных декораций, под другими лозунгами, но все узнаваемо, особенно если наблюдать изнутри. 

Так что, поблагодарив судьбу за науку и решив, что дешево отделался, я оставил в 1999-м США, будучи в твердой уверенности, что никогда больше сюда не вернусь. 

Но не тут-то было.

Увы, вскоре, в феврале 2003-го меня взяли опять, на этот раз на Кипре, по совершенно новым обвинениям, и в дальнейшем послушно передали в руки тех же Соединенных Штатов, не смущаясь полным отсутствием убедительных доказательств, если не считать за доказательства голословные утверждения пары штатовских агентов и кипрского полицейского, горящего желанием продвижения по службе.

Все эти годы, со дня моей экстрадиции с Кипра в 2004-м, Secret Service и Министерство Юстиции США вели активное расследование по делу, раскатывая весьма основательными бригадами по странам и континентам в поисках несуществующих миллионов, вилл, яхт, секретных счетов и легионов невидимых соратников, живущих лишь в воспаленном воображении американского "правосудия".

В результате многолетнего расследования и усиленных поисков по всему миру спецслужбами США было найдено:
– на складе ФБР в Майами – несколько древних компьютеров, некоторые еще с Windows 3.1;
– в австралийском Брисбене – контейнер с домашними вещами (книгами, CD и детскими игрушками);
– в Сиднее – счет в банке, с 45-ю австралийскими центами на нем;
– на Мальте – курительную трубку;
– на Кипре – кусок сала. Не шучу – как раз за день до ареста подвезли мне на Кипр кусок сала из Киева. Вместе с салом доблестная кипрская полиция изъяла также две банки с солеными огурцами, буханку черного хлеба (кто подолгу жил за речкой – поймет), да чемодан с парой кроссовок, джинсами, сборником рассказов Хулио Кортасара и кассетой с альбомом группы "Мышеловка". 

Никаких соратников, понятно, обнаружено не было, ровно как и денег с виллами и яхтами, что не помешало Вашингтону навесить на меня 250 миллионов долларов и указать в обвинении, что я якобы был организатором и руководителем нескольких хакерско-кардерских международных группировок, включая CarderPlanet и Boa Factory, и вообще развал экономики США – почти исключительно моих рук дело. Аминь.

Скриншот осколков сайта CarderPlanet

Ну такая у них работа – врать, что поделать – нужны им громкие дела, а доказательства в судах США уже давно никого не интересуют (вопреки заочному мнению госпожи Валерии Новодворской). 

Сегодняшнее американское "правосудие" последние десять лет строится почти исключительно на бережном культивировании, разведении и использовании (порою многократном) осведомителей и на агентах – засланных казачках, дирижирующих заранее срежиссированными провокациями. Зачем бороться с реальной преступностью, если можно просто фабриковать дела?

В нынешние времена самые громкие дела в Штатах не раскрываются традиционно, а создаются самими агенствами и прокуратурой от начала и до конца. Ну и здесь же, понятное дело, успешно "раскрываются". Под как можно больший шум. 

Они эти спектакли гордо именуют sting operations, ну а то, что происходящее все больше и больше напоминает показательные процессы сталинских времен – так что ж, истории они тут не знают, даже своей собственной, да и знать не хотят, а о существовании других стран подозревает, да и то весьма смутно, очень малая часть населения. 

Основная же масса послушно кушает все, что льется с экранов телевизоров. А оттуда льется, что вокруг - враги (знакомая картина для тех из нас, кто помнит Союз?). И sting operation звучит очень красиво и профессионально. 

Хотя на самом деле это как в "Закаляке" Корнея Чуковского: 

Закаляка К.И. Чуковского

Дали Мурочке тетрадь,
Стала Мура рисовать.
"Это - ёлочка мохнатая.
Это - козочка рогатая.
Это - дядя с бородой.
Это - дом с трубой".

"Ну, а это что такое,
Непонятное, чудное,
С десятью ногами,
С десятью рогами?"

"Это Бяка-Закаляка Кусачая,
Я сама из головы её выдумала".

"Что ж ты бросила тетрадь,
Перестала рисовать?"

"Я её боюсь!"

Совершенно четко видно, что да, они сами – прокуроры, агенты, судьи – верят в то, что сами же придумывают, и даже верят, что то, чем они занимаются, имеет отношение к правосудию. 

Они даже искренне полагают, что в борьбе тьмы со светом они – свет. Впрочем, так бывает всегда, и лишь потом, через много лет оказывается, что их окраска была совсем другой – с точностью до наоборот. 

Этакий очень хорошо оплачиваемый самогипноз. Не будет громких дел и всё новых жертв – не будет и зарплат, и карьеры, и государственного финансирования их агенствам и ведомствам. Вот они и стараются изо всех сил за кусок пирога. 

Все очень просто и все старо как мир, просто здесь лицемерие зашкалило давно за красный сектор. Не только с этим посадочно-тюремным бизнесом, со многим другим. Мир видит, многие понимают, что происходит, но, увы... Как у Крылова в басне "Волк и ягненок": "Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать."

Иллюстрация к басне Крылова
 "Волк и ягненок"

Власть и вседозволенность делает из всех этих здешних "слуг закона" странных бездушных существ. "Каждый из них бестрепетен, лишь пока он – незамечаемая часть общей действующей машины. Но как только на нем сосредоточилась личная ответственность, луч света уперся прямо в него – он бледнеет, он понимает, что он – ничто, и он может поскользнуться на любой корке." – это "Архипелаг ГУЛАГ", первый том.

А вот еще, оттуда же, причем все это, написанное о совсем других временах и о совсем другой стране читается как написанное о сегодняшней Америке, без малейших натяжек:

"В разные годы и десятилетия следствие по 58-ой статье почти никогда и не было выяснением истины, а только и состояло в неизбежной грязной процедуре: недавнего вольного, иногда гордого, всегда не подготовленного человека – согнуть, протащить через узкую трубу, где б ему драло бока крючьями арматуры, где б ему дышать было нельзя, так чтобы взмолился он о другом конце, - а другой-то конец вышвыривал его уже готовым туземцем Архипелага… (несмышленыш вечно упирается, он думает, что из трубы есть выход и назад.)

Присланные сверху списки или первое подозрение, донос сексота или даже анонимный донос влекли за собой арест и затем неминуемое обвинение. Отпущенное же для следствия время шло не на распутывание преступления, а в девяноста пяти случаях на то, чтоб утомить, изнурить, обессилить подследственного, и хотелось бы ему хоть топором обрубить, только бы поскорее конец. …

Такая простая здесь связь – раз надо обвинить во что бы то ни стало – значит неизбежны угрозы, насилия и пытки, и чем фантастичнее обвинение, тем жестче должно быть следствие, чтобы вынудить признание. И раз дутые дела были всегда – то насилия и пытки тоже были всегда, это не принадлежность 1937 года, это длительный признак общего характера."

Фото: Goods and Bads of plea bargain

Переплюнула Америка и упоминаемые Солженицыным 95 случаев из ста. Как пишут Gary Fields и John Emshwiller в The Wall Street Journal, по последним данным 97% арестованых в США по федеральным обвинениям вынуждают подписать признательную сделку (plea bargain), отказавшись от права на суд присяжных. 

Те же авторы раскопали данные недавних академических исследований, однозначно показавших что при подобной постановке дела 55% "добровольно" признавшихся – невиновны. Много лет наблюдая за контингентом здешних пересыльно-следственных тюрем – а это тысячи и тысячи историй – я сказал бы, что цифра очень даже реальна, примерно так оно и есть. 

А по тюрьмам Америки сейчас сидит почти два с половиной миллиона человек – больше, чем в любой стране мира, даже больше, чем в Китае. И, как это видно изнутри особенно четко – всё это здесь – чистый бизнес, ничего более.

И вновь – "Архипелаг ГУЛАГ" тут как тут, как и не менялось ничего. Вот Шахтинское дело 1928-го года, председатель А.Я. Вышинский, главный обвинитель Н.В. Крыленко: "Мы в силах… осуществить и бесконфликтный судебный процесс…, где к единой цели стремились бы дружно и суд, и прокурор, и защита, и подсудимые." 

А.Я. Вышинский

Процесс Союзного Бюро Меньшевиков, 1931-й год: диалог Вышинского с арестованным Михаилом Петровичем Якубовичем:

" – Так вот осталось… признать за совершенное то, что только могло теоретически совершиться. Ведь могло же? – Могло… – Так надо возможное признать действительным, только и всего. Небольшой философский переход. Договорились?...

И еще было бы неверно приписывать 31-му году то "открытие", что личное признание обвиняемого важнее всяких доказательств и фактов. Это уже в 20-х годах сложилось. А к 1937-му лишь приспело блистательное учение Вышинского… В своем докладе, ставшем в специальных кругах знаменитым, Андрей Януарьевич Вышинский в духе гибчайшей диалектики… напомнил, что для человечества никогда невозможно установить абсолютную истину, а лишь относительную. И отсюда он сделал шаг, на который юристы не решались две тысячи лет: что, стало быть, и истина, устанавливаемая следствием и судом, не может быть абсолютной, а лишь относительной. Поэтому подписывая приговор о расстреле, мы все равно никогда не можем быть абсолютно уверены, что казним виновного, а лишь с некоторой степенью приближения, в некоторых предположениях, в известном смысле…

Отсюда – самый деловой вывод: что напрасной тратой времени были бы поиски абсолютных улик (улики все относительны), несомненных свидетелей (они могут и разноречить). Доказательства же виновности относительные, приблизительные, следователь может найти и без улик, и без свидетелей, не выходя из кабинета, "опираясь не только на свой ум, но и на свое партийное чутье, свои нравственные силы… и на свой характер"…

Так, развиваясь по спирали, выводы передовой юриспруденции вернулись к доантичным или средневековым взглядам. Как средневековые заплечные мастера, наши следователи, прокуроры и судьи "согласились" видеть главное доказательство виновности в признании ее подследственным."  

А здесь интересный момент: у Солженицына в "Архипелаге" к последнему предложению идет примечание: "Сравни 5-е дополнение к конституции США: "Никто не может быть обязан свидетельствовать против себя в уголовном процессе." Он имел в виду 5-ю поправку к конституции. Уже не работает. Ни пятая поправка, ни сама конституция США. Всё только на бумаге. 

"Зачем игра в кошки-мышки? Посидев немного среди других подследственных, арестант ведь уже усвоил общее положение. И следователь говорит ему лениво-дружественно: "Видишь сам, срок ты получишь все равно. Но если будешь сопротивляться, то здесь, в тюрьме, дойдешь, потеряв здоровье. А поедешь в лагерь – увидишь воздух, свет… Так что лучше подписывай сразу." Очень логично. И трезвы те, кто соглашаются и подписывают, если… Если речь идет только о них самих! Но – редко так." 

А ведь это почти слово в слово то же самое, что я слышал от людей в черном из Вашингтона. Не будет тебе ни света, ни солнца, ни воздуха, ни медицины, пока не попадешь на зону. А на зону – только получив срок. А срок – через подписать то, что им нужно было по схеме. Иначе – будут держать по пересыльно-следственным тюрьмам до морковкиного заговения или пока не поймут, что по-ихнему не будет. 

Не знаю, много ли это – десять лет под следствием, без приговора? Хотя в истории бывали случаи и похуже.

Мы, сидящие по тюрьмам Америки, уже давно без интереса смотрим изнутри системы на каждый очередной спектакль (дела Виктора Бута и Константина Ярошенко – просто одни из многих подобных), на сотни и тысячи этих спектаклей, умело разыгрываемых одними и теми же актерами: разномастными агентами, судьями, прокуратурой и кормящимися у них с рук адвокатами (впрочем, бывают редкие исключения, пугающие своей редкостью), смотрим, видя насквозь всю эту официально одобряемую ложь, все методы и приемы, понимая, что вся эта ахинея народу снаружи подается под совершенно другим соусом. 

Белое становится черным, из ниоткуда появляются заговоры и международные мафии, о которых никто до этого не слыхал, невинная шутка по телефону легко оборачивается десятью годами, ржавый кухонный нож, подброшенный самими же агентами, превращается в склад оружия, слова провокатора в обвинительном заключении умело и плавно перетекают из его уст в твои, а набросанные на салфетке звездочки легко трансформируются в прокурорских бумагах в ракеты "земля-воздух". 

Да каких только чудес не происходит в недрах здешнего "правосудия". И ничему уже не удивляешься. Как писал Лев Разгон в "Непридуманном": "За свою... тюремную и лагерную жизнь я насмотрелся и наслушался столько и таких разных людей, что не удивился бы, очутившись в одной камере с Генрихом Гиммлером." 

Виктор Бут (получил 25 лет, сидит в USP Marion) и Константин Ярошенко (получил 20 лет, сидит в FCI Fort Dix) – очередные жертвы американского "правосудия"

Интересно, что Лев Толстой в "Войне и мире" описывает как будто нынешнюю американскую судебно-посадочную систему "правосудия", да и не только американскую. Когда Пьера Безухова по подозрению в поджигательстве взяли французы и повели судить, намереваясь расстрелять, ему задавали вопросы:

"Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что-нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего ему делали все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находится во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности... Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины." 

Об этих здешних колесах редко, но пишет и местная пресса, и всё верно пишут, но к лучшему ничего не меняется, наоборот, изо дня в день становится все чуднее и чуднее, и все яснее и яснее проглядывает туповатое личико общества из "1984" Джорджа Оруэлла, "451 градус по Фаренгейту" Рэя Брэдбери и "Дивного Нового Мира" Олдоса Хаксли.

Трудно бороться с таким сильным противником, как правительство Соединенных Штатов. С таким откровенно бесчестным, лживым и не соблюдающим никакие правила игры. 

Так что все эти годы по тюрьмам был вынужденно занят: менялись адвокаты, прокуроры, судьи, обвинения, защищал себя сам, опять взял адвокатов, многолетняя подготовка к суду присяжных в Калифорнии, потом новое дело в Нью-Йорке, перебрасывание из тюрьмы в тюрьму снова и снова (чтобы было потруднее защищать себя – кто плавал, тот знает как и зачем эта карусель делается, якобы на законных основаниях).  

Внутритюремная жизнь тоже требует постоянного внимания, и ни на что другое времени уже не остается. Было совсем не до описания прошлого и настоящего.

К тому же, тюрьмы не любят, когда кто-либо из зеков пишет – в Интернете или в газеты. Подобные заведения, понятно, предпочитают весь творящийся внутри беспредел оставлять скрытым от глаз публики. Хотя публике-то все равно, по большому счету, и это мы здесь тоже прекрасно понимаем.

До весны 2012-го года вообще существовали правила, согласно которым з/к федеральной системы не имел права нигде публиковаться, но после нескольких десятков лет рассмотрения Верховный Суд США постановил-таки, что это было, оказывается, антиконституционно. По поводу чего Федеральное Бюро Тюрем в апреле 2012-го нехотя разослало по тюрьмам циркуляр Inmate Communication with News Media: Removal of Byline Regulation, здесь же, впрочем, втихую изъятый из тюремной библиотеки – чтоб не знали лишнего. 

Фото: BadLawyerNyc

Так что если раньше ты сразу шел в штрафной изолятор именно за публикацию (в процессе обязательным образом, конечно, "терялись" все или значительная часть твоих бумаг), то теперь если тюрьма, как обычно, захочет кому-нибудь из з/к заткнуть рот, засунув его в ШИЗО на несколько месяцев, а то и лет, откуда писать сложновато, то будет уже оформлять тебя не как за публикацию, а придумают что-то другое: подбросят (чтоб потом официально найти при шмоне) заточку, или зарядник от мобилы, или драп, или что поинтереснее. Не своими руками (хотя бывает всякое) – обычно всегда хватает желающих втихую угодить вертухаям. Так что нужно быть все время начеку и нельзя терять бдительность.

Но это уже неизбежные правила этой игры без правил, ничего не поделать.

Еще должен пояснить, что вынужден очень внимательно взвешивать каждое слово, совершенно ясно представляя себе, кто и из каких стран будет читать написанное по долгу службы и анализировать прочитанное. И так же ясно представляю возможные, а зачастую и неизбежные последствия какого-нибудь неосторожного слова. 

Кое о чем можно писать свободно, кое на что – лишь намекать, но есть вещи, на которые даже намекать нельзя. 

Все в этом мире переплетено – люди, события, судьбы, и даже если на поверхностный взгляд что-то кажется несвязанным – на самом деле как знать...

Такие вот тюремные хроники.

- - -

Ссылки:

– "Sentencing Shift Gives New Leverages to Prosecutors" by Jason Henry (газета "The New York Times") 

– "The Informants" (журнал "Mother Jones") 

–  "Caging of America" by Adam Gopnik (журнал "New Yorker") 

– "Notes on "The Caging of America"" by Adam Gopnik (журнал "New Yorker")  

– "The Turncoat" by Josh Harkinson (журнал "Mother Jones") 

– "Locked Up (for the FBI) Abroad" by Nick Baumann (журнал "Mother Jones") 

– "He's No Angel: The federal informant the government doesn't want you to know about" by Graham Payman (газета "Village Voice") 

– "The Plot Against Occupy" by Sabrine Rubin Erdely (журнал "Rolling Stone")

– "Interview with Conrad Black, Former Federal Prisoner and Millionaire Media Magnate" (сайт PrisonLegalNews.org)

– Письмо М. Якубовича Генеральному Прокурору СССР, 1967

- - -

Краткая история посадки >>